Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник). Пелам Гренвилл Вудхаус
за моими действиями.
А почему я сейчас опять припомнил тот случай, так это потому, что тогда, после краткой паузы, пока я стоял в смущении, а преподобный Обри все сильнее ярился и разводил пары, он дал юному Вустеру пространную устную характеристику, которую я до сего дня считал высшим достижением в области ученой брани – такое мог бы написать кто-нибудь из малых библейских пророков, вставший утром с левой ноги. Мне казалось, как я уже говорил, что до этой планки не дотянуться больше ни одному оратору.
Текст был машинописный, через один интервал, слов примерно на шестьсот, и из этих шестисот – не больше десяти таких, которые я способен был бы, если очень постараться, произнести перед человеком дядиного масштаба – разве что накачавшись выше ушей неразбавленным спиртом. А Боко, не забудьте, назначил мое выступление на десять часов утра!
Выскочить пулей из комнаты и ворваться к Боко с пеной негодования на устах было для меня делом одной минуты. Но заготовленный мною красноречивый протест пропал даром, так как Боко в комнате не оказалось. От престарелой женщины, копошившейся в кухне, я узнал, что он отправился на реку купаться. Мчусь туда и вижу – Боко плещется на глубине и воздух звенит от его жизнерадостного гогота.
И опять мне пришлось прикусить язык, потому что со второго взгляда я обнаружил бок о бок с ним некий розовый, похожий на большого дельфина объект и понял, что в купании принимает участие Чеддер по прозвищу Сыр. Этому неутомимому стражу порядка в Стипл-Бампли и адресовал Боко свой жизнерадостный гогот. Я прикинул, что лучше мне не показываться. Было очевидно, что в данных условиях разговор с Сыром не принесет ни проку, ни удовольствия.
Словом, я побрел потихоньку вдоль берега, весь погруженный в думы, и вдруг слышу: рыболовная леска со свистом разрезает воздух. Оказалось, это Дживс задает жару чешуйчатым жителям водной стихии. Я мог бы догадаться, что, обосновавшись в Стипл-Бампли, он первым делом устремится на берег, чтобы забросить крючок-другой.
А поскольку именно этому любителю-рыболову я был обязан теперешним своим бедственным положением, вы не удивитесь, если я скажу, что обратился я к нему довольно холодно.
– А-а, Дживс, – буркнул я.
– Доброе утро, сэр, – ответил он. – Чудесная погода.
– Кое для кого, может быть, и чудесная, – сдержанно возразил я. – Но не для последнего из Вустеров, который по вашей милости угодил в такую передрягу, в сравнении с которой меркнут все предыдущие.
– Сэр?
– Нет смысла говорить «сэр». Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Исключительно благодаря вашим стараниям я теперь должен буду наговорить дяде Перси таких слов, которые что-то такое учинят с его кудрями – что именно, я в данную минуту не припомню.
– Напомаженные завитые кудри рассыплются, сэр, и каждый волосок поднимется, как иглы китовраса[24].
– Китовраса?
– Да, сэр.
– Тут, должно быть, какая-то ошибка. Такого животного
Слегка переиначенные слова призрака из шекспировского «Гамлета». Акт 1, сц. 5.