Удар отточенным пером. Татьяна Шахматова
не сразу нашелся, что ответить, а она продолжала, кокетничая все заметнее:
– Покормлю вкусно, не то что твоя апа, и самогонка есть.
Я посмотрел на нее внимательней: рыжая была страшна, но вполне еще молода, отчего становилась еще страшнее. Природная некрасивость в сочетании с суровыми условиями деревенской жизни стерла с ее лица различимые возрастные оттенки: лицо широкое, растянутое по скулам, как будто сама природа сделала этой женщине грубую дешевую подтяжку. Ей можно было бы дать и двадцать пять, и тридцать, и сорок.
– Извините, – пробормотал я, так и не придумав, что тут можно сказать, и быстро пошел к выходу.
– Ишь какой! Коза ему на грудь не вскочит, – услышал я вслед. – Одно слово, философ. Шибко уж важным себя считает.
– Тише ты! – одернула ее Людмила шепотом. – Дура, что ль, совсем? Слышит же все! Не про тебя красавчик.
Итак, по мнению местного ветеринарного персонала, я был красавчиком и философом. Если с первым все более-менее ясно, то второе – эдакий местный анекдот, который надоел мне настолько, что даже перестал раздражать. Хлопнула автоматическая дверь, и я снова оказался на пронизывающем ветру.
Для человека здорового и больного вино и мед являются наилучшими средствами, если они натуральны и если принимаются правильно.
Одна неприятность с утра не гарантировала отсутствия второй, поэтому девчонкам я сначала позвонил.
– Ммм, – вздохнул сонный голос Марины в трубке. – Кто это?
– Почтальон Печкин.
– Печкин, захвати лимон и мед!
Марина и Лейла – практикантки. Кстати, Валеев угадал: девчонки спали и, если бы не я, явились бы на работу не раньше чем к обеду. В отличие от меня, второкурсника, пятикурсницы Марина и Лейла, приехавшие на практику в четвертый раз, знали все местные приколы, поэтому пива они даже не просили. В понедельник с утра пива здесь не найти. Кроме того, похмеляться пивом – большое западло для юного организма, а вот водой с лимоном и медом – совершенно другое дело.
Девчонок я про себя назвал Беляночкой и Смугляночкой. Когда они впервые вышли из автобуса, у меня, встречавшего их на стации, сладостно и жалостливо екнуло сердце. Девушки вышагивали на высоченных каблуках – комариное жало и в приталенных тоненьких пальтишках, длина которых была обратно пропорциональна циститу и воспалению яичников. Однако ни в моей жалости, ни в снисхождении местного персонала девушки не нуждались.
– Не надо, – помотала головой беляночка Марина, когда я попытался взять ее сумку. – Лучше у Лейлы возьми, там книги по клинической диагностике.
Девушка-медик – совершенно особая порода. Мне есть с чем сравнивать. До поступления в ветеринарный институт я два года отучился на филологическом факультете университета.
Чтобы быть филологом и заниматься неосязаемыми материями вроде суффиксов, метафор, гипербол и при этом не думать о бессмысленности своей деятельности и жизни вообще, надо ощущать себя как