Удар отточенным пером. Татьяна Шахматова
соблазнительно, чтобы медлить.
– Ок, встретимся в коровнике, – сказал я, поспешно шагая через порог.
Глава 4. Старая корова
Физика отвечает на вопросы «как?», «почему?».
А на вопросы «зачем?» пусть отвечают умные люди.
Ну там философы и прочие.
Пока я пробирался к Валееву, СМС оповестила еще о трех непринятых звонках от Виктории. Я надеялся, что к моему приезду она еще будет жива, о чем я немедленно попросил ее в ответной СМС, так как звонки по-прежнему не проходили. «Не дождешься!» – тут же ответила тетка.
К моему удивлению, главврач встретил меня в состоянии угрюмом и подвыпившем. Что было более чем странно, если учесть тот факт, что с момента нашей последней встречи, во время которой Валеев прочел мне лекцию «с кем, когда и сколько», прошло не больше часа. Это если полностью скинуть со счетов то, что наш главный вообще не пьет.
Тимур Тимурович тяжело посмотрел на меня припухшими красными глазами, выдававшими не только трезвенника, но и гипертоника, и открыл было рот, чтобы как-то прояснить ситуацию, но в этот момент дверь распахнулась, и в коровник ввалился человек, напоминавший комплекцией Карлсона. Я сразу понял, кто это. Сегодня я уже видел этого дядьку, когда сидел верхом на памятнике: его упитанное розовощекое лицо в формате А3 возглавляло доску почета, и именно на него показывала длань вождя мирового пролетариата. Лебедев Р. Р., «ударник труда», «директор хозяйства Старое Озерное», посмотрел на меня исподлобья. Вживую мы виделись впервые.
С пьяной церемонностью Валеев представил нас, обдав меня запахом перегара и переваривающейся колбасы.
– Это Ринат Русланович, директор… А это Саша. Наш философ.
Ринат Русланович протянул руку и внимательно посмотрел мне в лицо. Он тоже был подшофе.
– Философ, – еще раз подчеркнул Валеев и привел аргумент: – Зайнап-апу помнишь?
– Как уж, – ответил Лебедев. – Троюродный племянник я ей.
– Племянник! Большой человек, а забор у бабки косой, – тут же вставил Валеев.
– Поправим, – заверил Лебедев.
– Поздно, поправили уже. – Главврач кивнул в мою сторону. – Не было бы счастья, как говорится. Вот, философ наш взялся забор чинить да повалил. Ладно Витька-тракторист с мужиками взялся.
Наши с Лебедевым взгляды встретились: мой – трезвый и недоумевающий, его – пьяный и осуждающий. Куда шла наша вялая странная беседа, понять было сложно. Однако, видимо, у Валеева был какой-то план, потому что, выждав небольшую паузу, главврач похлопал меня по плечу и возразил сам себе:
– Зато, когда у нас на сутки свет отключили, Берсеньев нам про одного англичанина рассказывал, который на корабле из Англии в Австралию плыл. У Зайнап-апы тогда света дожидались… Всей деревней к ней в дом набились, но даже не подрался никто. Как его звали-то?
Я молчал, окончательно сбитый с толку, но Валеев был настойчив:
– Ну,