Время свинга. Зэди Смит
оказаться фотография Эйми в какой-нибудь ее поразительной, провокационной танцевальной позе, из-за любви к которым мы временно забросили Фреда Астэра, в тот миг мы хотели танцевать исключительно как Эйми, и подражали ей, когда б ни оставались одни и нам ни представлялась возможность: разрабатывали ее струистый перекат серединой корпуса, словно по телу катилась волна желанья, и как она дергала узкими мальчишескими бедрами и вздергивала над грудной клеткой маленькие груди – тонкая манипуляция мышцами, которой мы еще не овладели, под грудями, которые себе пока не отрастили. Добравшись до «Вулворта», мы кинулись вперед, обогнав мою мать, прямиком к стеллажам с пластинками. Где же она? Мы искали белесую стрижку сорванца, поразительные глаза, до того прозрачно-голубые, что казались серыми, и это эльфийское личико, андрогинное, с маленьким остреньким подбородком, полу-Питер Пэн, полу-Алиса. Но никакого изображения Эйми мы не обнаружили, ни голой, ни иной: только ее имя и название песни вдоль левого края конверта, а все остальное место занято озадачивающим – для нас – изображением пирамиды, над которой навис глаз, вписанный в вершину треугольника. Конверт был грязно-зеленого цвета, а над и под пирамидой написаны слова на каком-то языке, которых мы не могли прочесть. Смешавшись, с облегченьем мы принесли сингл моей матери, которая поднесла его поближе к лицу – она тоже была близорука, хоть и слишком тщеславна, чтобы носить очки, – нахмурилась и спросила, «не о деньгах ли эта песня». Отвечала ей я очень тщательно. Я знала, что моя мать гораздо больше ханжа насчет денег, чем насчет секса.
– Она вообще ни о чем. Просто песня.
– Думаешь, твоей подружке она понравится?
– Понравится, – ответила Трейси. – Ее все обожают. А можно и нам такую?
По-прежнему хмурясь, моя мать вздохнула и пошла брать вторую пластинку со стойки, затем направилась к кассе и заплатила за две.
То была вечеринка, на которой родителей не предусматривалось, – моя мать, всегда очень любопытная в том, что касалось интерьеров среднего класса, была разочарована, – но организовали ее, похоже, совсем не так, как известные нам вечеринки: не было ни танцев, ни групповых игр, а мать Лили вообще не разоделась к празднику – выглядела чуть ли не бездомной, вообще даже едва причесалась. Мою мать мы оставили у двери после неловкого приветствия:
– Ну как же вы, девочки, блистательно смотритесь! – воскликнула мать Лили, завидя нас, – после чего нас добавили к куче детей в гостиной, все девочки, и ни одна – не в такой розово-блескучей конфекции с рюшами, как Трейси, да и таких псевдовикторианских черных бархатных платьев с белым воротничком, какое моя мать сочла «идеальным» и «отыскала» для меня в местной благотворительной лавке, ни на ком не было. Все остальные девочки нарядились в джинсы и веселенькие джемперы либо простые хлопковые платьица основных цветов, и когда мы вошли в комнату, все прекратили делать то, чем занимались, и повернулись воззриться