Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918. Х. Д. Семина
кормить, кто не может сам есть) – пришли врачи и стали обходить и осматривать раненых и больных.
– Всех завтра эвакуировать! Кроме тех, которым нужна немедленная операция. Нужно как можно больше освободить мест; ожидается много раненых, – сказал доктор Божевский.
Мои обязанности кончены на сегодня!
– Могу идти домой? – спрашиваю я.
– Идите, сестра. Но завтра приходите рано принимать на кухне продукты, – говорит доктор.
Пошла в раздевалку, сняла халат, надела шубу и пошла домой. Только вышла за ворота госпиталя – было уже совершенно темно; у ворот стоит Гайдамакин.
– Что ты тут делаешь?
– Вас жду.
– А что? Разве что-нибудь есть новое?
– Нет, ничего, да на дворе уж ночь! А здесь извозчика-то не найдете. А народу теперь всякого ходит много; вам идти одной нехорошо. Барин ведь мне приказали смотреть за вами, как за ребенком. И я отвечаю за вас…
– Ну что ты говоришь! Я, слава богу, взрослая! Вот первый день проработала…
– А что, барыня, будете ходить сюда работать каждый день?
– Да, конечно. Нужно работать! Раненых много и больных тоже, а сестер только четыре вместо двенадцати.
Ночь была теплая, тихая, и я с удовольствием вдыхала морозный воздух.
– Вот говорили сегодня солдаты, что большое сражение идет на Ольтинском направлении, – говорит Гайдамакин.
Вот и пришли. Проходя мимо гостиничного ресторана, я видела много обедающих военных.
– Обедать будете?
– Да. Но хорошо бы воды достать теплой! Помыться бы.
– Я пойду на кухню. Там всегда бывает теплая вода.
– Так даром не бери – заплати деньги.
– Да, что вы, барыня! За воду платить?
Только я сняла шубу, как Гайдамакин уже принес большой кувшин горячей воды. Я помылась, переоделась и позвонила. Пришел опять Гайдамакин и сам принес мой обед.
– Почему ты приходишь на звонок, а не лакей?
– А что ему делать? Разве я сам не могу подать вам?! Целый день сижу без работы! Ходил сегодня к нашим санитарам. Их, должно, причислят к какому-то госпиталю: корм у лошадей кончился, да и людям нечего есть. Они ходили к коменданту, спрашивали, что им делать.
Дни идут однообразно: утром в госпитале, вечером иду домой, обедаю, ложусь спать. На следующее утро опять иду в госпиталь. Там, как только прихожу, переодеваюсь и иду на кухню принимать продукты. Целые туши мяса, горы хлеба – черного и белого, молока, масла; крупы разные. На стене большая черная доска и на ней написано (раскладка), сколько состоит на довольствии сегодня; сколько обыкновенных, сколько слабых, усиленных. При мне всю провизию должны взвесить, а мясо положить в котел. Мы с доктором расписываемся, и я иду в палату. За сегодняшнюю ночь много прибыло новых раненых…
После утреннего чая мы стали приготовлять раненых к отправке в тыл. Некоторых нужно было подбинтовать; у других за ночь поднялась температура; их нужно было вычеркнуть из списка отправляемых. Всюду в палатах валяются