.
мехом! Не хочется и вставать.
Дверь тихонько приоткрылась, и Гайдамакин заглянул в комнату.
– Я заснула. Вода не остыла еще?
– Да, барыня! Теперь другой день уж.
– Какой другой день? Что ты говоришь?
– Теперь утро. А вы заснули вчера в два часа дня.
– Не может быть! Неужели я так долго могла спать? – но вдруг я вспомнила слова доктора, который говорил, что если привезут опять много раненых, то он позвонит.
– А из госпиталя мне не звонили?
– Из госпиталя не звонили. Но звонила генеральша Зубова. Спрашивала, проснулись ли вы. Я сказал, что вы еще спите.
Вот здорово! Никогда я еще столько не спала! И отдохнула же я! После кофе со свежей французской булкой я почувствовала себя бодрой и в лучшем настроении духа! Помылась, надела все свежее и пошла прямо в госпиталь. Солнце, мороз и чистый воздух меня еще больше подбодрили. Я шла легко, едва касаясь снега. Когда пришла в госпиталь, увидела с радостью врачей и сестер, которые тоже встретили меня очень приветливо.
– А вот и сестра Семина! Здравствуйте! Выспались? Знаете, сколько за эти три дня прошло через наш госпиталь раненых и обмороженных? – говорит доктор Михайлов.
– Сколько, доктор?
– Около пяти тысяч!
– О! Неужели так много! Доктор, если я не очень нужна сейчас, могу я уйти? Я хочу поехать к коменданту, генералу Зубову, узнать что-нибудь о Сарыкамыше.
– Конечно, сестра! Работы-то у нас много, это правда, в особенности в перевязочной. Но вы поезжайте! Это вас успокоит. Только никто и там также ничего не знает, и генерал тоже не больше других.
«Все одно и то же повторяют», – подумала я.
– Доктор, разве раненых не подвозят к нам больше?
– Ну как не подвозят! Везут беспрерывно! Но понемногу: две-три подводы сразу, не больше. С этим легко справиться! Одних примешь, тогда подвезут других. А то, помните, что было в эти дни? Сразу сотни подвод! Тысячи раненых и обмороженных. Скольким нужно было бы немедленно делать операции! В большинстве случаев сделать это не было никакой возможности. Так пришлось многих отправить в Тифлис. Доехали ли? Всякая рана требует времени, чтобы ее осмотреть и наложить нужную повязку. А где его возьмешь для тысяч и тысяч раненых? Помощь, которую мы можем оказать при громадном наплыве раненых, – да разве это помощь?! Развяжешь рану, помажешь йодом, положишь свежий кусочек марли и опять забинтуешь! Лишь бы успеть посмотреть, хоть в малой доле. Вчера пришел домой, лег на кровать, уставший свыше всякой меры. А заснуть не могу! Эти страшные раны, отмороженные ноги и руки, стоны, бред и ненужные смерти молодых сильных людей!
Доктор запускает обе руки в свои волосы и теребит и ерошит их.
– Нет! Это черт знает что! – Он постоял молча, а затем повернулся и пошел в перевязочную.
Зубовы встретили меня очень ласково. Генерал, точно извиняясь, что не может сообщить мне приятных новостей, всячески за мной ухаживал и обещал немедленно дать знать, как только