Жернова. 1918–1953. Книга десятая. Выстоять и победить. Виктор Мануйлов
нет, а есть контузия, что товарищ интендант третьего ранга легко отделались, потому что снаряд пробил броню, командир погиб и механик-водитель тоже, а стрелок и заряжающий ранены, что, слава богу, не взорвался боезапас и не загорелась солярка, а то бы… – и, плеснув из фляги разведенного спирта в алюминиевую кружку, дал выпить, затем перешел к другим раненым.
От боли раскалывалась голова. Болели спина, ноги, грудь. Каждое движение давалось с трудом. Даже дышать – и то было затруднительно. Выпитый спирт вроде бы уменьшил боль, но ненадолго, и Алексей Петрович, нащупав полевую сумку, трясущимися руками достал оттуда флягу с коньяком, сделал пару глотков, откинулся к стенке и закрыл глаза.
Постепенно прорезался слух, и прерывистый гул боя разделился на отдельные звуки: взрывы снарядов и мин, выстрелы пушек, пулеметную трескотню. Думать ни о чем не хотелось, но мысли привычно нанизывались одна на другую, хотя и бесформенные, но все об одном и том же: не о чем будет писать, потому что ничего не видел. До него еще как-то не дошло, что всего с полчаса назад он был на волосок от смерти. Конечно, и при штабе фронта мог погибнуть во время бомбежки, но все-таки штабные гибнут в сто раз реже, чем те, кто идет на пулеметы и пушки врага. А не дошло потому, что остался живым и, следовательно, никакой фатальной неизбежности не вернуться из этой командировки у него нет. Он дышал, чувствовал боль, мог шевелить руками и ногами, мог думать, в конце концов, и надеяться – чего же больше?
Алексей Петрович с ожиданием следил глазами за иногда появляющимися в сарае новыми людьми, в основном санитарами с носилками, но никому из них не было до него дела, никто из них не подошел к нему, не сообщил о том, что творится снаружи и что ждет их в ближайшие часы.
Рядом остановился все тот же человек в белом халате, еще сильнее измазанном кровью, через плечо две санитарные сумки. Теперь Алексей Петрович смог разглядеть его: лет сорок, грубоватые черты продолговатого лица, умный спокойный взгляд серых глаз. Человек спросил, присаживаясь на корточки:
– Как вы, товарищ интендант третьего ранга?
– Ничего, спасибо, – прохрипел в ответ Алексей Петрович и добавил: – Тело какое-то… не мое. И голова раскалывается.
– Контузия, – сочувственно покивал головой человек. Посоветовал: – Постарайтесь уснуть.
– Разве это возможно?
– Все возможно… при желании. – И пояснил: – Судя по всему, загорать нам здесь придется долго.
– Что так? – забеспокоился Алексей Петрович и даже приподнялся на локтях.
– Слышите, как садит? То-то и оно. У них тут пушек понатыкано черт знает сколько. А вокруг сплошные болота. Мороз, а под таким снегом болото не промерзает. Танки в них как в прорву проваливаются. – И проворчал с осуждением: – Пошли, не ведая куда и зачем.
– Вы думаете, что мы попали в ловушку?
– В ловушку или нет, а вырваться отсюда вряд ли удастся.
– Почему вы так решили?
– Как вам сказать? Опыт. Я уже второй раз в такие вот передряги попадаю. Поперва с десантниками в декабре сорок первого под Вязьмой… Высадились в лесу, снег