Алкоголизм – не приговор. Выход есть. Я счастлив, что я бросил пить. Юрий Сорокин
на работу «на обед». Меня уже ждал комендант, стол был накрыт, водка была и все такое; естественно, мы с ним напились до смерти. Наутро, когда я встал и мы с ним уже хорошо опохмелились, раздался звонок – вот тот звонок, о котором я говорил. Позвонил генерал, называет меня по имени и говорит: «Приезжай и пиши отчет о вчерашних переговорах». Я был в таком состоянии, что мне было море по колено, и тогда я произнес ту фразу, которая, собственно говоря, определила всю мою дальнейшую судьбу. Я сказал, что приехать не могу. Представьте себе, капитан заявляет генералу: «Я приехать не могу». Он говорит: «Ты в своем уме или нет? Пиши отчет о вчерашних переговорах!»
Я положил трубку, взял четыреста рублей казенных денег, которые были в сейфе у меня на работе. К тому времени я уже дома не ночевал или ночевал редко, потому что практически всегда оставался на работе, чтобы не ездить туда-сюда; жене я говорил, что работы много. У меня была гражданская одежда, мы в военном не ходили, взял какую-то себе рубашечку легкую, переоделся в джинсы, в дипломат положил костюм и поехал в аэропорт Внуково. Во Внукове я покупаю билет в Сочи. Причем это был разгар сезона, конец августа. Я прихожу в кассу, мне говорят, что билетов нет, помните те времена, когда улететь возможности не было? Это мне не помешало ничуть, я пошел к начальнику аэропорта, предъявил свое удостоверение и, что называется, на чистом глазу сказал: «Вы знаете, вот мое удостоверение, мне только что позвонили из Сочи, у меня в Сочи утонула жена в санатории Дзержинского». Как он потом рассказывал, сам я этого не помню, я был настолько достоверен, что у меня даже текли слезы, настолько я вжился в роль. Мне было жалко себя, мне было жалко своей загубленной жизни. Он мне дал билет из брони, и я улетел в Сочи.
По приезде в Сочи я снял комнату на территории санатория имени Дзержинского, где мы с женой часто отдыхали, купил ящик водки, чтобы не ходить туда-сюда, и целую неделю (я эту неделю просто не помню) пил и спал, пил и спал, покуда не закончилась вся водка.
Когда она закончилась, нужно было что-то решать: денег ни копейки, все пропито, делать нечего. И я решил, что у меня выхода другого нет: ну, думаю, хорошо, постираю вот эту рубашку, у меня была фирменная какая-то рубашка, пойду на рынок, продам ее, куплю последнюю бутылку водки, выпью и утоплюсь. И когда я шел на рынок продавать эту свою рубашку, мне повстречался мой сотрудник с работы, который вцепился мне в руку и сказал: «Ты не представляешь, весь СССР на ногах и тебя ищут, объявлен всесоюзный розыск, потому что пропал офицер КГБ после переговоров с начальником разведки» – и так далее. Он говорит: «Только никуда не уходи». Я говорю: «Купи мне бутылку портвейна, я буду на месте». Он тут же добежал до ближайшего киоска, купил бутылку портвейна, и я из горла ее выпил. За это время позвонили в местный отдел КГБ, и буквально через пятнадцать минут подъехала машина. Из нее вывалились четыре мордоворота и, как они мне потом рассказывали, «увидели юношу, худенького, стройного, мы-то думали, что придется вязать и заталкивать в машину какого-то