Этот странный мир. Сборник. Борис Евгеньевич Штейман
– стерва! – сообщает мне Михалыч. – Но хороша ведь! Ничего не скажешь.
На Эн ладно сидит солдатская хлопчатобумажная форма. Воротник гимнастерки расстегнут. Немного видна грудь.
– Ты что, на голое тело надела обмундирование? – пытаюсь сбить с нее самодовольную спесь.
– Нет, вы все здесь с приветом. – реагирует она и выразительно крутит пальцем у виска.
– Это будет где-то два на три… – мечтательно говорит Михалыч. – В серо-лиловых тонах! Кажется, оставался еще большой холст. Я ей предлагал надеть кожаную тужурку. Отказалась, дуреха! Тельняшка и кожанка! Ей-богу, было бы лучше. Впрочем, так тоже ничего… Та-та-та, та-та-та! – Начинает он крутить стволом.
– Чувствую, дальше репетиции дело не пойдет! – с сожалением вздыхает Эн.
– Крови жаждешь? – интересуюсь я.
– Не крови, а настоящего дела! – резко отвечает она.
– Энька – стерва! – снова оживляется Михалыч. – Хочет моей погибели. А у меня – дети, – доверительно говорит он мне.
– Так ведь взрослые! И без тебя не пропадут! – резонно замечает Эн.
– Ну как тебе нравится? – довольно смеется Михалыч. Отрывается от пулемета и начинает лапать Эн.
Это зрелище видеть уже совершенно невыносимо, и я ухожу. По дороге к себе размышляю об утрате жизни и способе взаимодействия с потерянным. Подлинное бытие – не сам человек и не окружающий его мир. Надо попытаться бесстрастно созерцать и постепенно избавиться от субъекта как объекта отношений. Страсть расширяется и переходит в любовь…
Решаю пробовать. Прошу Эллу. Она находит у Михалыча небольшой загрунтованный холст. Приносит кисти, краски… Начну с обнаженной натуры. Это проще. Нужна модель. Снова прошу Эллу. Она охотно соглашается. Ищу необходимое освещение. Все не то. Наконец удается найти то, что нужно. Делаю наброски углем. Увлекательное это дело, оказывается, – живопись! Жаль, что поздно сообразил. С шитьем курток никакого сравнения! То было только ради денег.
Элла проявляет удивительное терпение. Чувствуется школа. Я благодарно целую ее… Еще пара сеансов и надеюсь закончить…
Целых два дня ушло на окончание работы. Опустошен и счастлив. Хочется узнать мнение профессионала. И, будто услышав мои мысли, неожиданно заходит Михалыч вместе с Эн. Он долго рассматривает картину.
– Недурно… – цедит сквозь зубы. – Ей-богу, недурно… А тебе как? – обращается к спутнице.
Та хмыкает, чуть прикусив губу. Капелька крови течет по подбородку.
– Получилось… – шепчет она.
– Модель мне кого-то напоминает… – задумывается Михалыч.
Хотя узнать натурщицу нельзя.
– Нет, не пойму кого… – с досадой и к моему облегчению заканчивает он.
Михалыч по-прежнему в военной форме и напоминает вождя. Протягивает мне портсигар.
– Бери! Золотой! На память! – говорит он. – В обмен на картину! – доканчивает и портит впечатление своей корыстью.
– Нет! – не соглашаюсь я. – Лучше вечером я его у тебя отыграю.
– А