МОР. Вася Дикий
как-то рассосались, так что теперь ему не с кем было поделиться историями о «волшебнице Гере». Она снова вытворяла такое, воспоминания о чём просто разрывали удовлетворённого неверного мужа. Он так хотел рассказать кому-нибудь обо всём происходящим с ним, что стал вести диалоги с теми самыми друзьями, просто вызывая в памяти их образы. Возможно, это попахивало шизой, но было просто-напросто крайним проявлением одиночества.
Паша взахлёб рассказывал им о том, как он охаживал её и в хвост и в гриву, порой пропуская внезапные улыбки во весь рот на своё одухотворённое лицо, отчего некоторые попутчики подозрительно косились.
– Она просто кудесница, – нахваливал Геру Паша перед своими воображаемыми товарищами. – Заглатывает, как карась опарыша.
От приведённого сравнения Пашу передёрнуло. Раньше он любил рыбачить. Отправится с друзьями на выходные к речке – так водка, рыба, черви. Травили байки у костра и матерились, что есть мочи.
Тягостная тоска по прожитым годам внезапно захлестнула с такой силой, что потопила восторг от посещения Геры. Но вскоре, так же быстро, как и появилась, грусть отпустила, обнажив приятные эмоции, которые немного померкли под натиском непрошеной печали.
Дома Пашу ждало новое разочарование – чувство вины.
Так и повелось: сначала Паша натрахивался вусмерть, а потом мучился от своего бесконечного предательства.
В выходные он старался возиться с детьми и разговаривать с Леной, предпочитавшей болтать с подружками и смотреть однообразные захватывающие сериалы. Но мысли всё равно тянули туда. Там были другие женщины, их дурманящий аромат духов и чистого тела. Порой он даже замечал, что некоторые из них влекут его запахом своего пота, не резкого, а какого-то пьянящего, относящего в доисторические времена, когда дикие мужики таскали баб в свои пещеры. Вот так и Паша хотел затащить их всех куда-нибудь и разом оприходовать.
Голова его вечно была забита сексуальными фантазиями на различные темы и позы. И с каждым днём Паши всё меньше оставалось для семьи. Быть с ними его заставляли чувства долга и вины, но никак не желание. Улыбки детей были просто галочками в листе индульгенции, и Лена не подозревала, почему её обычно уставший по выходным муж вдруг стал заниматься семейным досугом.
Так шли дни, за днями недели, высасывая деньги из и без того скудного бюджета для развлечений озабоченного папаши. Когда было невмоготу, а финансов на Геру не было, Паша пользовался услугами совсем замшелых продажных баб, чтобы хоть немного «вставило». Женщины стали для него настоящим наркотиком, и ему постоянно нужна была новая доза.
Вскоре Гера со всеми своими чудесами перестала вызывать былой восторг. У организма будто выработалось привыкание, и Паше нужно было что-то посильнее, чтобы реально торкнуло.
Спустя пару месяцев чувство вины было таким сильным, что вместо того, чтобы его заглаживать, Паша стал пытаться избегать общения с женой и детьми.
Он катился по наклонной и уже даже не сопротивлялся.
– За Машу! – произнёс тост