Монстролог. Дневники смерти (сборник). Рик Янси
свежим горошком и морковью.
Я отнес тарелку в мойку. Я чувствовал его взгляд на себе, когда мыл посуду. Я поставил чашку и тарелку на сушилку и обернулся. Он так и стоял в дверях, не двигаясь.
– Я вам нужен для работы? – спросил я.
– Нет… Нет, ты свободен, – ответил он.
– Тогда я пошел в свою комнату.
Он ничего не сказал, когда я проходил мимо него, но когда я подошел к лестнице, он сделал шаг вперед и крикнул мне вслед:
– Уилл Генри!
– Что?
– Сладких снов, Уилл Генри, – сказал он примирительно.
Позже, демонстрируя свою извечную способность будить меня именно в тот момент, когда, проворочавшись и промаявшись несколько часов, я наконец забывался благословенным сном, Доктор громко позвал меня снизу:
– Уилл Генри! Уилл Генри-и-и-и!
Ничего еще толком не понимая, ибо проспал я всего ничего, я выбрался из постели с тяжелым вздохом. Знал я эту его интонацию, слышал много раз. Я сполз вниз по лестнице на второй этаж.
– Уилл Генри! Уилл Генри-и-и-и!
Он был в своей комнате и лежал на кровати поверх покрывала, не раздеваясь. Он увидел мой силуэт в дверях и махнул рукой, приглашая войти. Все еще помня о нашей ссоре, я не подошел к его постели, а сделал всего один шаг и остановился.
– Уилл Генри, что ты там делаешь? – требовательно спросил он.
– Вы меня звали.
– Не сейчас, Уилл Генри. Что ты делал там? – Он махнул рукой в сторону кухни.
– Я был у себя в комнате, сэр.
– Нет-нет, я определенно слышал, как ты гремишь чем-то на кухне.
– Я был у себя в комнате, – повторил я, – возможно, вы слышали мышь.
– Мышь, которая гремела кастрюлями и сковородками? Признайся, Уилл Генри, ты что-то готовил.
– Я говорю правду. Я был у себя.
– Ты хочешь сказать, у меня галлюцинации?
– Нет, сэр.
– Я знаю, что я слышал.
– Я схожу и проверю, сэр.
– Нет! Нет, останься. Должно быть, у меня воображение разыгралось. Может, мне приснилось.
– Да, сэр, – сказал я. – Это все, сэр?
– Я не привык к этому, как ты знаешь.
Он замолчал, ожидая, что я задам соответствующий вопрос, но я был уже опытным игроком в этой печальной игре: он впал в одну из своих частых депрессий, рожденных переутомлением. Моя роль в таких случаях была одинакова, и обычно я играл ее безукоризненно, но события последних дней подкосили меня. У меня просто не было сил.
– Жить с кем-то под одной крышей, – продолжил он, так и не дождавшись моего вопроса. – Я подумывал о том, чтобы сделать эту комнату звуконепроницаемой. Малейший шум…
– Да, сэр, – сказал я и демонстративно зевнул.
– Мне показалось, наверное, – кивнул он, – без нормального отдыха сознание начинает чудить. Не помню, когда я спал в последний раз.
– Дня четыре назад, – сказал я.
– Или когда нормально ел…
Я не ответил. Раз он не может просто попросить, я не буду ничего предлагать. Хочет