Народная монархия. Иван Солоневич
всяческий русский талант. А ведь никакой талант никогда не сможет творить «по указке» какой бы то ни было партии. Тем более в том случае, если «указка партии» будет меняться так же, как меняется «генеральная линия» ВКП(б). Вы начали работать над «Войной и миром», периодической системой элементов или «Жизнью за Царя». Или над вашим хутором. Или над вашей мастерской. И вы не знаете, что из всего вашего труда завтрашние «властители дум» (и полиции) сделают послезавтра.
В наших русских послебольшевицких условиях будет поистине чудовищная нужда во всем, что нужно для человеческой жизни, а не для уничтожения человеческих жизней. Наша легкая промышленность и
ремесло или недоразвиты, или разрушены. Торговля совершенно разгромлена. Жилищный фонд разорен. Нам до зарезу нужна будет творческая инициатива десятков миллионов людей, и над этими миллионами повиснет угроза новых социальных экспериментов, и их инициатива будет подрезана в корне. Тем более что именно в наших русских условиях всякое социальное прожектерство принимает особенно уродливые формы.
Никакой талант, никакое творчество, никакая созидательная работа технически невозможны без какой-то гарантии устойчивости власти, закона, традиции и социально-хозяйственного строя страны.
В числе прочих противоречий и контрастов, которыми так обильна русская жизнь, есть и такой: между тремя последовательными и последовательно консервативными факторами русской жизни – Монархией, Церковью и Народом – затесалась русская интеллигенция, самый неустойчивый и самый непоследовательный социальный слой, какой только существовал в мировой истории. Слой в одинаковой степени беспочвенный и бестолковый – бестолковый именно потому, что беспочвенный. С момента своего рождения на свет Божий эта интеллигенция только тем и занималась, что «меняла вехи»:
И я сжег все, чему поклонялся,
Поклонялся всему, что сжигал.
Были «шестидесятники», которые, наконец, нашли истину. Потом появились «семидесятники» и объявили шестидесятников дураками. Потом появились «восьмидесятники» и объявили семидесятников идиотами. Были сенсимонисты и фурьеристы. Были народовольцы и черно-передельцы. Были меньшевики и большевики. В эмиграции эта коллекция пополнилась фашистами всевозможных разновидностей от младо-россов до солидаристов. Все эти разновидности имели или имеют совершенно одинаковую хозяйственную программу, в которой за густым частоколом восклицательных знаков спрятана хозяйственная, а следовательно, и всякая иная диктатура партийной бюрократии.
Устойчивость всей национальной жизни в стране у нас поддерживали три фактора: Монархия, Церковь и Народ. В истории же нашей интеллигенции каждое поколение или даже каждые полпоколения клали свои трудовые ноги на стол отцов своих и говорили: «Вы, папаши и мамаши,
– ослы и идиоты, а вот мы, гегелята и октябрята, – мы умные». «Мы наш, мы новый мир построим» – вот и строят.