Русский ад. Книга вторая. Андрей Караулов

      У Толстого – свой Кутузов. Тот, чей профиль выбьет Сталин на блестящем военном ордене, но не тот мертво-обрюзгший Кутузов, сам, своей рукой выкинувший имя своего учителя, Суворова, из торжественного приказа по армии: Суворов, мол, великий полководец, но ему не доводилось, как Кутузову, спасать Отечество…

      Долг писателя – «не одно доставление приятного занятия уму и вкусу, строго взыщется с него, если от сочинений его не распространится какая-нибудь польза душе и не останется от него ничего в поучение людям», – глупо было бы спорить – верно? Да и кому придет в голову спорить с Гоголем?…

      Лет пять назад немецкие коллеги предложили Александру Исаевичу побывать в Освенциме.

      Зачем? И на расстоянии ясно: Освенцим – тот же ГУЛАГ, в чем-то и пострашнее. Злоумие Гитлера было еще и в том, что в его ГУЛАГе рядом со взрослыми находились дети. Здесь из них высасывали кровь.

      – Кулачком, киндер, кулачком! – командовали белокурые немки, называвшие себя врачами. На детских ручонках разрезались вены и в них вбивались трубки. Дети знали: плакать и сопротивляться нельзя, иначе «злые дяди» тебя тут же куда-нибудь уведут.

      А как не плакать-то, корчась от боли… – как? Они же дети!

      Другой конец трубки вставлялся, но уже через тонкую иголку, в другую руку, взрослую. Иголок не хватало, на детях экономили. В условиях войны кровь негде хранить, поэтому госпитали стояли рядом с концлагерями: кровь брали посвежу, рука к руке…

      Александр Исаевич ненавидит Рузвельта и ненавидит Черчилля. За их помощь – в войне – Советскому Союзу. За «второй фронт». За «ленд лиз». За тушенку и шерстяные носки для солдат…

      За все! За их помощь ненавидит…

      Его слова: «мировая демократия укрепляла советский тоталитаризм…». В 41-м «с этой страной, с этим Советским Союзом» вся «объединенная демократия» – Англия, Франция, Соединенные Штаты, Канада, Австралия… вступили военный союз. Как это объяснить? Как можно это понять?

      Пусть бы больше потеряла Россия людей, здесь же почти все – коммунисты, комсомольцы, пионеры…

      Ходит, ходит Александр Исаевич вдоль своего забора, вышагивает-вышагивает-вышагивает…

      Или прижизненная смерть уже настигла бессмертного?

      46

      Над головой Егорки из стороны в сторону болтался старый, облезлый провод с лампочкой; он качался, как на ветру, раскидывая по красным кирпичным стенам жуткие тени.

      – Где я? – бормотал Егорка. – Это ад? Да?.. Ад?

      Окаемов сплюнул:

      – Угадал!

      – Тут кто?… – вздрогнул Егорка.

      Тени от лампочки истерично дергались на стенах.

      – Черти пляшут… Черти пришли… – обомлел Егорка. Катюха, глянь, черти ходют… И – луна над ними, Катюха! Видишь?.. Ты где, Катюха?..

      На самом деле человеку очень просто сойти с ума.

      – Катюха, ты где?.. –