Наследники Рима. Все романы цикла «Божественный мир» в новом и полном издании. Борис Толчинский
ни с титулом отца, ни с политической целесообразностью!
– Да кто ж поймёт, какая дьявольская каша варится в башке языческой скотины? – затрясся Андрон Интелик, вспоминая, через что ему пришлось пройти минувшей ночью.
– И всё же, всё же… Клянусь водами Стикса, мы недооценили варвара. О, до какой же степени отчаяния и ненависти должен был пасть этот храбрый юноша! Подумать только: он освободил Ульпинов! Ульпинов! Ты понимаешь, друг мой, что это значит?
– Ясное дело, – кивнул плебей. – Варвар безнадёжно погубил свою душу.
– Душу? Да кому нужна его душа? С душами пускай боги разбираются. Он погубил своё будущее! Он поставил под сомнение все мои расчёты, основанные на нем! Это печально…
– Я вам больше скажу, ваша светлость: варвар договорился с еретиками встретиться в Галлии. Он хочет учиться у них уму-разуму. Как, то есть, лучше всего против нас бунтовать.
Корнелий Марцеллин издал горестный стон.
– Недоумок! Учиться у них? О, они его научат! Они превратят его в чудовище. Всё самое худшее, что есть в нём, они взрастят, а благородные порывы задушат… Он не ведает, что творит? «Муж безрассудный! не ведает сын дерзновенный Тидеев: Кто на богов ополчается, тот не живет долголетен; Дети отцом его, на колени садяся, не кличут, В дом свой пришедшего с подвигов мужеубийственной брани…»18 О, будь проклята эта ночь!
– Коли так, ваша светлость, по-моему, надо избавиться от Варга, покуда ещё не поздно и покуда есть подходящий повод. Имея все улики, мы осудим его – и свалим заодно правительство Юстинов, которое допустило это страшное преступление, а вы станете первым министром.
Сенатор покачал головой.
– Извини, но ты городишь чушь, мой дорогой. О каких уликах ты толкуешь? Есть лишь свидетельские показания – твои и этого дурачка Битмы. Судя по тому, что мы о них уже знаем, ни наш безумный Геракл, ни этот его Гилас в содеянном даже под пыткой не признаются. А если мы, желая осудить Варга, начнём кивать на правительство Юстинов, моя дражайшая племянница первая заявит, мол, ты сводишь с ней личные счёты, а поскольку никаких доказательств у тебя не будет, тебя, друг мой, засадят за клевету на славный род Юстинов, а твоего друга Битму, напротив, выпустят, в обмен на его показания против тебя.
Андрон Интелик, стараясь унять нервную дрожь, перешёл в контрнаступление:
– Улики есть, ваша светлость! На цепях можно найти отпечатки пальцев обоих варваров!
– И твои, мой неразумный друг, – с коварной улыбкой заметил князь Корнелий. – А если учесть, сколь дорожит София отношениями с Круном, то, смею тебя заверить, к началу процесса на цепях останутся только твои отпечатки! И ты, Андрон Интелик, предстанешь главным подозреваемым по делу о пособничестве государственным преступникам. Будь уверен, моя драгоценная племянница не упустит столь удобного случая расправиться с тобой, с твоим отцом и всей радикальной фракцией. Представь себе заголовок
Слова Зевса о Диомеде, напавшем на Афродиту.