Век императрицы. Натали Якобсон
словно говорил без слов: «Прославься и умри!».
«Стань великим и уходи в неведомый людям мир вслед за мной», тревожно звенело в мозгу Марселя. Он должен был бы испугаться Эдвина, должен был хотя бы насторожиться, но разве можно испытывать что-то кроме любви к такому прекрасному мудрому созданию.
Эдвин легко вскочил на ноги. Движение бесшумное и почти неуловимое для взгляда. Марсель не видел, как юноша двигается к нему через комнату, как обходит стороной расставленные по всюду мольберты и скатанные трубочками стопки холстов, но Эдвин уже стоял перед ним, так быстро, будто ходить по комнате ему было вовсе не надо, будто он мог мгновенно перенестись из одного места в другое по своему желанию.
Что-то круглое, золотистое блеснуло в воздухе. Эдвин протянул Марселю медальон на длинной цепочке, с крышкой, украшенной изящной гравировкой и мелкими вкраплениями изумрудов.
Марсель не сразу решился прикоснуться к такой дорогой и искусно сделанной вещи. Когда он все-таки взял медальон в руки, ему показалось, что он держит маленький осколок солнца.
– Раскрой! – прозвучал приказ над его ухом.
Крышка открылась мгновенно с тихим щелчком. Крошечный портрет чернокудрой красавицы привел Марселя в восхищении. Вот этого маленького кусочка холста, вставленного в медальон, размером чуть больше грецкого ореха, действительно, коснулась кисть настоящего мастера.
– Это работа подмастерья, – опроверг его догадку Эдвин. – Он потрудился на славу, желая сделать приятный подарок к свадьбе. Хоть здесь и приложен талант, но смею тебя заверить, в жизни эта же самая девушка намного красивее, чем на портрете.
– Она живая? – Марсель с трудом мог поверить в это. Разве столь совершенные черты могут быть чем-то более реальным, чем воплощенная в красках на холсте фантазия живописца. И все-таки, где-то Марсель уже видел нечто подобное. Вечер, огни, площадь и поток прохожих, он сидит на табурете вблизи фонтана, перед ним мольберт, он рисует, и вдруг кисть падает из его руки. Разве не этот самый божественный лик промелькнул тогда в толпе перед изумленным Марселем. Он тогда еще решил, что с ним сыграла злую шутку игра света и тени, или усталость, ведь нельзя же среди самых обычных людей вдруг увидеть ту, которая не похожа ни на кого из них по своей красоте.
– Не думай о ее судьбе, – посоветовал Эдвин. – Думай о своей работе. Я хочу, чтобы, помимо своего таланта, ты применил богатую фантазию. Нарисуй не простой портрет, придумай что-нибудь изысканное и сказочное. Представь себе эту девушку сидящей в лесу на пне, представь ее кидающей венок в реку с моста или отдыхающей в оперной ложе, в беседке роз, в васильковом поле, или, пусть, на картине она танцует на балу с настоящим сказочным эльфом. Я бы мог обратиться к портретисту, если бы хотел обычную заурядную работу, но, как я тебе уже сказал, мне нужно нечто большее.
– Где-то я уже видел ее, – пробормотал Марсель, разглядывая миниатюрное изображение, черные кудри, украшенные бриллиантовой диадемой, плечи