Больше всего молитесь за мир. Слова к сестрам. игумения Феосемни
слышали из ее уст слова критики, осуждения или недовольства кем-либо, кто с ней поступил несправедливо. Матушка всех прощала и любила легко, непринужденно, все ощущали эту любовь – несмотря на матушкину серьезность и сдержанность. Однако сама она верила, что не делает ничего больше, чем исполнение само собой разумеющегося монашеского долга. Когда мы однажды, в конце ее земной жизни, осмелились напомнить ей случаи ее самопожертвования, ее смирения, она кратко ответила: «Сестры, не будем стараться превратить наш ежедневный долг в какое-то достижение. Если мы, по благодати Божией, когда-либо исполнили этот долг…»
Матушка Феосемни никогда не желала, чтобы ей служили как игумении, не искала никаких привилегий. Если какая-то вещь ей надобилась во время работы, она не посылала за ней другую сестру, но, как маленький ребенок, сама бежала за этой вещью, а на наши возражения спокойно и мирно отвечала: «Прости! Я чувствую, что так нам подобает поступать в монастыре».
Она никогда не оставляла себе ни одного преподнесенного ей подарка, а сразу отдавала их сестрам, а если мы настаивали на том, чтобы она оставила себе какой-то инструмент для личного пользования (она с большой ловкостью управлялась с техникой), она не решалась это делать, говоря, что инструменты, как и любые другие вещи, должны находиться в общем пользовании.
Милосердие матушки не знало границ. Она любила и глубоко уважала всех, кто находился в нужде и бедности, без всякого различия, при этом она чувствовала потребность благодарить тех, кому давала.
Избегая общения с внешними людьми, она стремилась к удалению от мира, но при этом сострадала мирским людям, много молясь за «знаемых и незнаемых», за малых и великих, христиан и нехристиан, за всех. Матушке очень нравилось «скрываться» среди сестер, можно сказать, что она вообще не появлялась на публике, когда в монастырь приходили посетители, особенно во множестве. «Это, – говорила она, – послушание сестры-архондариссы» (т. е. сестры, ответственной за прием гостей). Так матушка учила сестер избегать контакта и общения с паломниками, знакомыми или родственниками, говоря, что духовная жизнь монаха возрастает в уединении и молчании.
Матушка никогда не позволяла себе вносить в монастырский устав какие-то изменения, даже, на первый взгляд, незначительную или не стоящую внимания деталь, оставаясь верной духу святых отцов. Характерно, что она никогда не давала благословения на послабление поста, если это не положено Типиконом[3]. И сама она строго и неотступно соблюдала правила поста, даже когда болела. Однажды одна из сестер оказалась с ней вне монастыря на первой неделе Великого поста: матушка должна была проходить радиотерапию, и в первые три дня она соблюдала совершенное воздержание, а в среду, после литургии Преждеосвященных Даров, прошла первый сеанс радиотерапии. И как рассказывала впоследствии эта сестра, матушка, тяжелобольная, ни разу не изъявила желания съесть какую-то особую пищу, несмотря на настойчивые
Типикон (церк. – слав. Тушконъ, Типикъ; греч. Τυπικόν от τύπος – образец, устав) – церковнобогослужебная книга, содержащая практическое руководство для церковной службы и монастырской жизни.