Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний. Сергей Десницкий
доле воображения его вполне можно признать за червленое золото. Мы, по крайней мере, в это свято верили. А вот плавать она совсем не хотела. Мы не смогли придумать ничего лучшего: привязали к ее хвосту веревочку и выбрасывали из-за кулис на пол перед сценой. А когда сцена со стариком заканчивалась, за эту самую веревочку утаскивали рыбку обратно за кулисы. Согласитесь, прием не очень сценичный, но зрители великодушно прощали нам эту несуразицу.
И еще один деликатный момент. Мы все поголовно были заражены вшами. Война закончилась всего три года назад, и взрослые считали, что это последствие войны. Не берусь судить истинность такого утверждения, но всех мальчиков во всех школах Советского Союза стригли наголо. Естественно, и моя голова попала под безжалостную парикмахерскую машинку. Теперь представьте, в какой-то момент Баба становится царицей, и, как всякой царице, ей полагается корона. И у меня она была, вырезанная из золотой бумаги, но… надевалось это великолепие на гладко стриженную голову. Реакцию в зале моя голова вызывала соответствующую.
Но, несмотря на все это, успех мы имели громадный!..
Да, представьте себе, наш детский спектакль нравился публике. Мы играли его и во Дворце пионеров, и в двух других школах, и несколько (я подчеркиваю это), несколько раз в родной альма-матер, что действительно свидетельствует о серьезном интересе к нашему творчеству. Обычно подобные спектакли являются одноразовыми, и собрать публику на повторное представление практически невозможно. Думаю, что такой повышенный интерес к спектаклю был вызван также тем, что женскую роль Бабы в нем исполнял очень талантливый мальчик, то есть – я!.. Не надо смеяться: я на самом деле был неподражаем!.. В этом призналась мне театралка с более чем полувековым стажем – моя двоюродная бабушка Саня. Да, прямо так и сказала: «Сережка, ты был неподражаем!..» Я не стал искать подтверждения этому у других и поверил ей на слово.
Смерть Сталина
5 марта 1953 года. Помню все так, как будто это случилось только вчера. Переменка. По случаю дурной погоды (на улице шел занудливый моросящий дождь) во двор мы не вышли, а бесились в коридоре на первом этаже рядом с буфетом. Шум, как это всегда бывает во время перерыва между уроками, стоял невообразимый. И вдруг резкий деревянный стук разрезал какофонию ребячьего гама: «Тихо, говнюки!..» Разгневанная математичка старших классов с выбившимися из пучка на затылке космами густых черных волос еще раз грохнула о дощатый крашеный пол своим костылем!.. Мгновенно в коридоре наступила гробовая тишина. И не потому, что мы испугались этого костыля. Старшеклассники рассказывали, что и во время уроков она не раз и не два пускала в ход свое грозное «оружие». Всех поразило, как эта суровая, никогда не улыбающаяся еврейка, по одной версии потерявшая ногу в немецком концлагере, а по другой – в автомобильной аварии, посмела назвать нас таким знакомым, но запрещенным в школьном обиходе словом. Все пацаны замерли на месте как вкопанные. Это было похоже на стоп-кадр, какой иногда бывает в кино. «Товарищ Сталин