Нельзя оставаться людьми. Франсуа Мари Делоне
тем правильнее ты живешь. Надо бороться за свое потребление, вырывать у других изо рта. Кто сильнее тот и прав. А сильнее тот, у кого собственности больше, кто потребляет лучше.
Их можно понять, они жили мало, жили временно. Они гостили на планете. «После нас хоть потоп», – говорили тристанцы. Не могли они жить вечно, знали, что скоро умрут. Торопились побольше взять от жизни. С собой в могилу не заберешь ведь, скорее надо употребить.
«Перед смертью равны все», – утешали себя бедные, глядя, как богатые прибирают в собственность ресурсы. Равная, общая для всех смерть смиряла. Когда отбирали последний кусок, то утешала мысль, что обидчик тоже смертен, что умрет. Порой фантазии рисовали совершенно оторванные от реальности картины. Обиженный фантазировал, что обидчика карала судьба, на него прямо с неба падал самолет, он срывался в пропасть на спортивном автомобиле, он тонул в болоте, все его близкие умирали в язвах и корчах и он, с горя, брал тупой кухонный нож и медленно, как зомби, втыкал себе в рыхлый живот. Обидчик перед самым концом вспоминал, кого он обидел, и горько плакал в раскаянии, осознавая магию кармы и закон тройного бумеранга, понимая, откуда такая напасть. Понимал, но смерть уже трогала его руками. Хорошо в фантазиях бывало вдруг оказаться рядом, присесть, посмотреть в расширенные глаза умирающего обидчика и грустно улыбнуться ему на прощание. Милые, безобидные, никому не мешающие фантазии. А жить с ними легче.
Не были тристанцы равны при жизни. Одни были сильнее, другие слабее. Одни имели статус хозяев, другие статус рабов. Статус передавался по наследству. Это удобно, но не всем нравилось. Личные интересы бились, толкались в социальных лифтах. А где битва, там проигравший. Вот и утешали себя в случае неудачи, что смерть всех сравняет. Нужная вещь, эта смерть.
Да и мыслимо ли её победить?! Никто не мог. А жить-то охота. Опять фантазии выручали. Можно, например, сотрясти всё общество. Наследишь в истории, и получится, будто живешь в памяти потомков. Будто бессмертие обеспечил, памятник воздвиг.
Можно ужаснуть всех своей кровожадностью, устроить геноцид. Можно добрыми делами вписать свое имя на скрижали истории. Можно попробовать сжечь храм, как сделал один человек. Да, могут поймать. Когда его судили, то спросили, зачем он устроил пожар в храме.
– Чтобы мое имя запомнили в веках! – ответил молодой человек с пафосом.
– Дорогой Герострат, этого не случится, – заверили подсудимого. – Не запомнят твое имя потомки.
– Но я не Герострат!
– Теперь будешь Герострат. Имя твое в бумагах заменим. Так и запишем: «казнен Герострат».
Все методы спасения имени, даже в самом благоприятном случае, работают, только пока существует цивилизация, пока потомки живут.
Еще можно продлять жизнь через потомков напрямую, без славы. Это считалось у тристанцев нужным и правильным делом. Священный трепет вызывали слова «кровиночка моя». Но кровиночки вырастали и забывали, как звать прадедушек и прабабушек.