Кувалда и любовь. Борис Егоров
Я на всякий случай просипел: «Кес ке се?» Дама повернула головку и презрительно меня оглядела: «Говно это, Василий Иваныч». Ни хрена себе, думаю, иностранка.
Кое-как поднялся я, спрашиваю: «А Петя где?» Дама отшвырнула газету: «Какая вам еще Петя! Ах, Петер! Вот он, в отличие от вас, вел себя прилично и сейчас отдыхает заслуженно в соседней комнате». Ох… Напялил я свою водолазку и пошел искать корефана. Лучше бы не ходил. Потому, как пришлось Петю тащить на себе. Он висел на мне, как старый пиджак, и бормотал: «Брось меня… мля… пристрели меня… мля…»
А у подъезда меня с грузом ласково встретили суровые дядьки. И в черной «Волге» куда-то отвезли.
Оказалось, что я опять подрывал устои социалистического государства и продавал Родину оптом и в розницу за капиталистические подачки. Ну, что я мог им ответить, когда в голове билась только одна мысль: «Выпить бы счас…»
Кончилось все тем, что позвонили моему папане, он их всех послал и сказал, чтобы делали со мной все, что полагается делать с врагами народа. Обескураженные дядьки совсем растерялись и в конце концов сказали: «Забирай свою дохлятину и вали отсюда. Враг народа, мля…»
Долго мы с Петей пивом отпивались…
Обидно, понимаешь…
Ранняя весна была для меня хреновым временем. От прошлогодних буровых заработков оставались крохи, до начала следующего сезона надо было ждать еще месяц с лишним. Вот и сидел я на диете – ни толком выпить, ни… насчет клубнички порысачить. Да еще погода совершенно… мерзопакостная.
И возвращался как-то домой из похода в магазин. Раньше я в нем, было дело, работал. Поэтому не отказался от угощения корешей-грузчиков. Так, пару стаканов водки. Потом купил хлеба, несколько пакетов-супчиков и две сиротских бутылки пива.
Захожу в подъезд. Твою же мать! На ступеньке лежит дохлый котенок. Маленький, грязный, как не знаю, кто. Ну, взял я этого жмурика двумя пальцами за хвост, хотел убрать с дороги и с глаз. А котенок на это – пискнул. Оказалось – живой. Ну, еш твою клеш-то!
Не, врать не буду. Не знаю, как бы я поступил на трезвую голову. А тут че-то сочувствие проснулось. У меня самого жизнь тоскливая, но я хоть на лестнице не валяюсь полудохлый.
Принес я этот комок грязи домой. Сказал ему: «Кореш, ты меня извини, конешно. Но я – уж никак не ветеринар. Так что попробую тебя откачать по-человечески. Ежли крякнешь – не обессудь. Судьба, стал быть, у тя такая».
Выносливый оказался котяра. Выдержал и мытье, и мое общупывание. Вроде все у него оказалось цело. В смысле костей.
В общем, сходил я в аптеку и опять в магазин. Отпоил Чучу (дал я ему имя такое – Чучело) молоком теплым, сначала из пипетки, потом из соски. Витамины, помню, еще детские подмешивал.
Дней через десять эта падла уже могла запрыгивать на кровать и ложиться спать, сука, у меня на голове. Ну, я на него ругался чисто для порядка. И заняться мне из-за него было чем, и время быстрее пошло. Да и просто в компании жить веселее.
Позвонил