Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне (сборник). Шарлотт Армстронг
переворачивал страницы книги, иногда сразу по две. На лице мягкое, спокойное выражение. Вполне домашняя, мирная сцена. Но его настроение было совсем иным, поскольку завершался его эксперимент. Все превращалось в прах. Розмари не только оправилась – она пошла дальше, будет скоро сама зарабатывать. Больше не нуждалась ни в чем, что мог бы предложить ей он, зато у нее появилось много требований того, чего дать ему не под силу. Надо ее отпустить, решил он в душе. Чем скорее, тем лучше.
Воображение рисовало перед ним будущее. Они с Этель, преданные и помогающие друг другу, в маленькой квартирке неподалеку от колледжа. Будут работать, пока хватит сил. И каждый вечер одно и то же: звуки радио и вязанье Этель. Гибсон сказал себе, что справится и сможет довольствоваться такой жизнью. Переживал гораздо худшие времена, чем существование бок о бок с родной сестрой. И вообще не понимает, почему при мысли об этом его охватывает такое уныние и он так отчаянно боится этой жизни.
– Все складывается отлично, – прокомментировала Этель, – вот только боюсь поездок. Проводить по тридцать минут в автобусе в одну сторону – бесполезная трата времени. Не разумнее ли переехать ближе к городу?
Розмари вздрогнула:
– Переехать?
– Здесь очень приятно, но если занята на работе, дома в светлые часы не бываешь, – объяснила Этель. – Ты не уколола палец, дорогая?
– Нет.
– Вот и хорошо. – Этель участливо улыбнулась. – Надо подумать и о Кене. Разве ему можно ездить на автобусе?
– Я об этом не подумала. – Розмари вспыхнула.
– Ничего страшного, поезжу и на автобусе, – начал Гибсон, но осекся. Он увидел кровь на белом воротнике, который Розмари держала в руках.
– Дорогая, ты воткнула себе в палец иголку, – проворчала Этель. – Погляди на пятно. Твое рабочее платье.
– Отстирается, – проговорила едва слышно Розмари, поднялась и неверным шагом направилась на кухню. Гибсон задумался, что бы это значило.
– Мне кажется, она уколола палец и измазала воротник, потому что ей не хочется завтра идти на работу. – Он с потухшим сердцем смотрел на холодную решетку камина и неуверенно ждал, чтобы сестра с ним согласилась.
Но Этель только улыбнулась.
– Не думаю. Зачем бы ей тогда лгать? – Гибсон тоже заметил, что Розмари солгала. – Она укололась тогда, когда я сказала, что нам надо переехать отсюда.
– Переехать…
– Переехать от него, – уточнила она вполголоса. – Так она себя выдала!
Гибсон услышал, как сестра вздохнула, а внутри у него все оборвалось и сжалось от отвращения. А было ли у Розмари что-то, что она скрывала? А если выдать нечего, в чем тогда дело? Гибсон тщетно ломал голову. В старинных стихах мужчина всегда повелитель своей души, а он, сколько ни погружался в поэзию, так и не научился владеть своей душой. Да и как научиться? Сердце екнуло. Гибсон замер. Он против своей воли почувствовал, что предан, и пришел от этого в отчаяние. Уткнулся в книгу и не поднял головы, когда вернулась Розмари.
– Замыла холодной водой? –