Ангел рассвета. Натали Якобсон
гладкая и прекрасная, никакого больше намека на странную сыпь. Николь потянулась к шее и облегченно вздохнула, не нащупав на ней маленького злополучного креста. Цепочка куда-то делась. Какое облегчение! Странно, но, потеряв ее, она словно ощутила свободу. А вот голос внутри ее сознания стал звучать еще громче. Он звучал и теперь. Бесполезно было озираться по сторонам в поисках неизвестного собеседника. Его нигде не было. Голос звучал только в ее голове.
Стоило только оторваться от людей и очутиться в пустом коридоре, как он стал звать ее более настойчиво, а самочувствие опять ухудшилось. Ей снова стало плохо. Предобморочное состояние часто плавно переходило в сон. Вот бы сейчас добраться домой, упасть на постель и видеть сны о них. Но приступ, который недавно застал ее в школе, теперь случился и в колледже. Николь прислонилась к стене и закрыла лицо ладонью. Сейчас пройдет. Руки болели так, будто в них вбивали гвозди, ступни тоже и живот. В ее теле находились такие участки, которые словно были насквозь пронзены железными стержнями. А в мозгу опять ярко вспыхнула картинка: стройные красивые, залитые кровью тела, с огромными потрепанными крыльями и свешанными вниз золотыми кудрями извиваются на кольях где-то внизу, уже далеко от небес, и их ступни и ладони тоже пронзены. Их крики звучали в ее мозгу, измученные, сорванные на стон, почти по-птичьи охрипшие. Особенно выделилось одно существо, статное, полуобнаженное, с уже почерневшими крыльями, которые обдирают черви, и спутанными ярко-платиновыми локонами. Его красивый рот был в крови, лицо и глаза исказились так, что казались страшными, несмотря на скульптурную правильность черт. Не лицо, а гримаса боли, под которой, как под слоем грима, начинает зарождаться и просвечивать нечеловеческое зло. Свирепый, исстрадавшийся, озлобленный взгляд заглянул прямо ей в душу, и Николь содрогнулась, не потому, что он напугал ее, а потому, что ей стало жаль это существо. Оно было таким коварным и злым, готовым растерзать своего спасителя, но Николь все равно жалела его, потому что чувствовала его боль, как свою.
Боль! Ее снова пронзило, будто кто-то вбивал гвозди в ее тело. Надо скорее найти какое-нибудь укрытие, не хватает еще упасть на пол здесь, в коридоре, другие ученики могут заметить и подумать, что у нее эпилепсия. Она нащупала ручку первой попавшейся двери, повернула и скользнула внутрь.
Перед глазами все расплывалось от боли. Она не понимала, где находится, но если б только это была библиотека или ее подсобное помещение. Если так, то ей здесь ничего не грозит. Нед придет на помощь, как всегда, поднесет к ее губам стакан с водой, в которой растворена капля какой-то сверкающей жидкости, и обморок пройдет. Он положит ее на софу в маленьком алькове между книжными полками и скажет, что так бывает, что ей не должно быть страшно, и при виде его чудесного, пронизанного светом лица все страхи действительно пройдут.
Нед. Она чуть не позвала его. Хорошо, что слово не сорвалось с губ. Кто-то шел сюда и не один. Это не он, она поняла уже по звуку шагов и скользнула за книжный шкаф, прижалась лбом к его стенке и постаралась заглушить готовый сорваться крик.