Король нищих. Жюльетта Бенцони
Вмешательство господина Венсана оказалось полезным хотя бы в том, что отныне знатная дама ни за что на свете не попыталась бы вредить той, кого считала любовницей герцога де Бофора. Вместо этого она, казалось, поставила себе целью склонить Сильви к монашеской жизни: герцогиня верила, что это лучший способ избегнуть всех горестей мира сего.
Сначала Сильви покорно выслушивала герцогиню, но скоро проповеди Екатерины ей надоели до смерти. Поэтому Сильви заключила соглашение с юным Гвендалом, мальчишкой с мельницы в Танги Дрю, чьи крылья медленно вращались на другом берегу гавани Спасения. Как только Гвендал замечал герцогский экипаж, он со всех ног мчался сообщить об этом, что позволяло Сильви искать убежище на пустоши или в маленькой пещере в скалах. И Жаннете приходилось со всей возможной почтительностью объяснять герцогине, что ее юная госпожа обожает уединяться на природе, чтобы предаваться мыслям о Господе, а может быть, и внимать его зову.
Самое невероятное состояло в том, что Жаннета почти не лгала. Природа острова завораживала Сильви. Особенно ее влекло море. Она могла подолгу, не отрываясь, наблюдать за игрой волн, то слабых и тихих, то гулких, пенистых и горделивых. Если эти волны не были бы помехой рыбакам, а среди них у Сильви уже появились друзья, она отдавала бы предпочтение штормовой погоде, ибо именно в ней воплощалось всесилие океана. Она знала, что когда-то Франсуа, как и теперь она, тоже любил смотреть на море, и счастье ступать по следам своего друга утешало Сильви, делая ее почти счастливой.
Она никогда не спускалась в деревню и, если было возможно, избегала визитов в резиденцию семейства де Гонди. Длинная узкая бухта, служившая продолжением порта, для Сильви оставалась границей, пересекать которую у нее не было желания. Свои христианские обязанности Сильви прилежно исполняла в маленькой церкви Розриер ближайшей от ее дома деревушки; приходский священник подружился с Корантеном, они вместе выходили в море на рыбную ловлю. Постепенно местные жители привыкли к этой неизменно одетой в черное девушке, которая, как они говорили, носит траур, хотя не уточняли по кому именно. Кроме того, Сильви обожала детей, к числу которых еще недавно и сама принадлежала, и вся окрестная ребятня сразу это почувствовала. Но офицеры из крепости, которые пытались добиться права быть принятыми в ее доме, были столь же учтиво, сколь и твердо отвергнуты. Все жившие в доме у моря знали хрупкость женской репутации.
Дни шли за днями, миновала одна зима, за ней другая. Ничто не нарушало неторопливого течения времени на, казалось бы, Богом забытом острове.
– Скоро Сильви исполнится восемнадцать лет, и она прехорошенькая, – как-то сказала Жаннета Корантену, который просто пропадал от тоски и однообразия жизни. – Сколько еще она пробудет здесь, вдали от людей и света? Если бы до нас доходили хоть какие-нибудь новости, а то кажется, будто весь мир о нас забыл…
– На континенте ее считают умершей, да и нас, наверное, тоже. А покойникам писем не пишут.
– Но