Пожар надвигается. Алексей Николаевич Наст
только Чжунсин.
Чувствуя приближение смерти, Чингисхан обещал Сяню сохранить жизнь, если он сдаст город. Тангуты попросили месяц отсрочки, на что последовало согласие. Умирая, Чингисхан велел убить всех жителей Чжунсина. Пока не открылись ворота города, смерть Потрясателя Вселенной держалась в секрете. А, когда ворота были отворены, монголы вошли в город и вырезали всё живое, залив улицы реками крови…
Аян с полусотней остановились на отдых у развалин Чжунсина.
Этот район, до сих пор, был заброшен, но китайские крестьяне начали селиться у стен в камышовых мазанках. Полусотник Ниюй, взяв десяток воинов, налетел на китайский посёлок, в надежде разжиться мясом – за время пути по безлюдью, питались одним сухим хурутом. Китайцы разбегались или падали на колени и выли в голос. Воины стегали их плетями, рыскали по лачугам.
Аян слышал вопли, но не обращал внимания, был задумчив. Может, правда, добудут несколько овец, и можно будет поесть мяса. Издали неслись дурные крики женщин – молодые воины решили позабавиться. Это Аяну надоело, и он отправил к Ниюю воина, чтобы последний немедленно внушил китайцам – или они прекратят орать, или их вырубят. Через некоторое время примчался Ниюй, спрыгнул с лошади, бросил под ноги связку курей со свёрнутыми головами.
–Ни одной овцы! Живут, как крысы, – недовольно пробурчал он, поманил к себе воина-баурчи, отвечающего за приготовление пищи, повелел отварить курятины для Аяна, остальное пустить на суп воинам.
После сытной еды, Аян растянулся на войлоке, подложив под голову ладони, смотрел в небо. В посёлке китайцев всё успокоилось – китайцы разбежались, и их не было видно. Воины, не успокоившись, периодически наезжали на опустевший посёлок, умудрялись находить какое-то добро, прятали в седельные сумы.
Он Чжунсина снова ехали пустынным безлюдьем. Встретили людей только в Уйгурии. В некогда многолюдной и богатой скотом области, лишь изредка попадались юрты кочующих семей.
Аян ехал мимо, не задирая жителей – уйгуры считались коренными подданными Великого Монгольского ханства и, за произвол могло последовать суровое наказание.
Дав воинам несколько дней отдыха у Турфана, дальше ехали проторенной почтовой дорогой через земли улуса Джучи в ставку Бату.
Орду Бату за лето откочевала в долину реки Иргиз, в предгорья Мугоджара. С неба уже не раз вперемешку с дождём валила снежная крупа. Было холодно.
Аян появился в ставке хана, когда того не было – он уехал охотиться. Войско улуса готовилось к большому походу, и монгольские сотники и тысячники обучали кыпчакские отряды беспрекословно выполнять повеления и соблюдать законы монголов. Облавная охота, когда по многу суток воины не слезали с сёдел, спали на земле и снегу, ели только хурут или не ели вообще, закаляло и делало войско послушным и управляемым.
В орду хозяйничал Берке.
Аян передал слова Тулуя, обращённые к Берке. Тот выслушал, глядя в пол своей юрты, кивнул, потом, вздохнув, посмотрел на Аяна, улыбнулся.
–Бату-хан