Не плачь, любимая!. Ник Ремени
прогреваться кирпичу.
– Иван, – кричу Чубу, – поднимай людей, не давай им замерзать.
Чуб встает с нар, держась за них обеими руками, подходит к соседу Мише Молдавану.
Взявши друг друга под руки, они медленно продвигаются ко мне. Уступаю им место у печки, а сам, уже прогретый и окрепший, опять открываю дверку и забрасываю в жаркую утробу печки новые полена.
Огонь разгорается с новой силой. К дверке уже невозможно притронуться.
Накалился кирпич, где по колодцам движется дым и лишь потом по трубе выходит наружу. Печет даже через фуфайку. Широко расставив руки, я всем телом впитываю спасительное тепло.
Барак просыпается. Скрипят нары, раздается глухой кашель, хриплые голоса, шарканье ног. Напуганные холодом, заключенные пробиваются к печкам, которые уже облеплены чуть было не замерзшей братвой.
Печек разгорается все больше. Но к ним все равно нельзя пробиться. Их не хватает. Сильно много желающих прислониться к горячей кирпичной стенке. Каждый борется за свою жизнь. Тогда те, кто не смог пробиться к источнику тепла, находят спасительный выход. Они прямо на полу разжигают костры. Топят по-черному. Едкий черный дым медленно поднимается к перекрытиям, к тем небольшим отдушинам, которые предусмотрены проектом.
Бетонные потолки сначала теряют белый цвет, на нас падает уже не снег, а мелкие капли дождя, затем приобретают свой истинный серый цвет.
Иван Чуб и Миша Молдаван постепенно прогреваются. Но не хотят уходить от спасительного тепла.
Миша – среднего роста, ладно скроенный мужчина, которому, наверное, скоро стукнет полтинник. Он – местный, до того, как получил срок, работал в строительной организации.
Однажды не выдержал, избил наглого прораба за то, что жульничал, закрывая наряды.
Нанес ему телесные повреждения, которые привели к увечью. Вот и заработал срок.
Догадываюсь, что своим происхождением он обязан солнечной Молдавии или южным районам Украины. Об этом говорит смуглое лицо, темно-коричневые глаза, которые время от времени стреляют меткими взглядами в собеседника из-за постоянно опущенных ресниц.
Его некогда смуглое лицо сейчас напоминает кусок синего мяса. С трудом сгибаются некогда подвижные ноги. Он не может шевелить руками, пытаясь их заставить двигаться, они торчат в разные стороны.
– Мне уже снились теплые края, – объясняет он мне. – Ещё чуть-чуть и отправился бы в гости к Богу.
Несмотря на мое смелое предположение, Миша считает себя потомственным сибиряком, хотя старшие рассказывали ему, что еще его прабабушку вывезли из Одесской области. Она там жила в большом молдавском селе Липецкое.
Еще немного, еще чуть-чуть, – говорю ему, – мы бы все отправились в гости к Богу.
Если бы ты не проснулся, так бы оно и было. Считай, что на этот раз нам повезло, – говорит Молдаван, у которого зуб на зуб не попадает.
Возле нас уже возникла огромная толпа. Спасаясь от холода, заключенные пробиваются поближе к огню.
Плотный,