Манускрипт для восстания мемов. О филологическом романе XXI века. Из цикла «Филология для эрудитов». Юрий Ладохин
только тех, кто посмел пожелать, потребовать заведомо невозможного {курсив наш}. От мира, от людей, от себя. Но что же невозможного потребовал Маяковский? И от кого? Да, он требовал невозможного от женщин: чтобы они предавались ему душой и телом, а он бы при этом остался в полном подчинении у ненаглядной Лили. От требовал невозможного от начальства: чтобы оно не только разрешало ему разъезжать по заграницам, заводить романы с неблагонадежными красавицами, проводить ночи за игорным столом, но еще и покрывало любые его расходы. Он требовал невозможного от языка, от речи: чтобы она порвала свою зависимость от правды и смысла, свелась, если надо, к последнему, предельному футуристическому тыр-быр-мыр, но при этом продолжала волновать человеческое сердце» [Там же, с. 395 – 396].
Хлестко написано, ярко? – пожалуй. Справедливо ли? – тут некоторые сомнения… Думается, не стоит исследовать степень субъективизма этих оценок – в конце концов каждый из нас волен в своих пристрастиях. Попробуем проследить ход дальнейших рассуждений героини: «Ну а от себя? Потребовал ли он чего-то невозможного от себя? Моя мысль рыскала и металась, как лодчонка в бурной реке, стукалась о берега, черпала воду то носом, то кормой. И вдруг ее будто вынесло на широкий спокойный разлив. И я поняла ясно-ясно, как при вспышке ракеты: да, потребовал! Не от себя, а от своего Творца. Бессознательно, инстинктом, с юности, не укладывая в слова, яростным порывом – он отбросил, отказался принять главную часть Творения: неизбежность старости и смерти» [Там же, с. 396].
Ну, а дальше – практически оратория во славу мятежника из когорты истово верующих в «чудо воскресения»: «Мы все покорно остаемся в своих камерах, мы знаем, что старость и смерть неодолимы. Мы можем даже сердиться на бунтаря, тревожащего нас своими безнадежными попытками вырваться на волю. Мы будем то насмешливо, то возмущенно обсуждать его нелепые усилия, царапанье гранита ногтями, битье головой о решетки. Но забыть мы его не сможем. Он станет беглецом-легендой. И рано или поздно мы признаем – согласимся – поверим, что погиб он не от обид, измен, поношений, непонимания. Если где-то действительно есть Книга судеб „Вся земля“, то следственный протокол этой жизни, хранящейся там, должен кончаться простой фразой: „Убит при попытке к бегству“» [Там же, с. 397 – 398].
1.4. «Боюсь: брусничная вода // Мне б не наделала вреда» (ирония как признак душевного здоровья)
Чтобы победить «непослушные» машины, представителям человеческой расы, помимо мощного оружия и продуманной стратегии, несомненно, потребуется и немалые запасы здоровья. Конечно, в те времена медицина, как представляется, будет уже вооружена и достижениями генной инженерии, и технологией имплантации искусственных органов, и другими новациями Франкенштейнов XXI века.
Впрочем, видимо, и элементарные правила поддержания хорошего самочувствия никуда не денутся. Знаменитый русский художник Василий