Последний акт «симфонии». Татьяна Гаврилина
улучшилось.
Более того, проливая бальзам на уязвленное самолюбие старика и подавляя в своей собственной душе мерзкое чувство вины перед ним, Алексей Михайлович при каждом новом обращении к Никону величает его не иначе как «великим и святым старцем». Дорогие подарки, лакомые разносолы и гастрономические вкусности с царского стола, а порой и новые, приличествующие его святости платья доставляются многострадальному келейнику из Москвы специальной оказией.
Но и это еще не все!
Царским указом на монахов соседнего Кирилловского Белозерского монастыря возлагается обременительная обязанность, снабжать «великого старца» съестными и рыбными припасами.
Казалось бы, ну, куда еще больше? Наконец-то после стольких лишений он снова сыт, обут, одет, обласкан царской заботой! Казалось бы, Никону самое время вспомнить о смирении и молиться, молиться, молиться и за себя, и за всех страждущих, сирых и убогих, кто более всего нуждался в его радении за них перед Богом!
Ан, нет!
Натура Никона брала свое! И, едва успев завершить одну войну с царем, он, чуждый подлинному духовному подвигу, затевает другую. Поток мелочных никоновских придирок к обслуживающей его монастырской братии не иссякает. Он буквально забрасывает Кремлевский дворец жалобами и доносами самого ничтожного свойства. «Не вели, государь, – выводит он в очередном своем послании, – кирилловскому архимандриту с братией в мою келью чертей пускать!» И царь не оставляет старческую «чертовщину» Никона без ответа. Он реагирует, принимает меры, объясняется с жалобщиком по каждому его нытью.
Тоскуя по-настоящему и большому делу, Никон, бросаясь из одной крайности в другую, неожиданно обнаруживает в себе чудотворный дар врачевателя. И вскоре со всех окрестных деревень потянулись в келью к «святому старцу» за исцелением от тяжких недугов и немочей больные, убогие и увечные. Пытаясь в очередной раз обратить на себя внимание, Никон, обгоняя людскую молву, спешит первым известить царя о своих необычных способностях. Он с «божбою» уверяет Алексея в том, что будто бы был ему от Всевышнего послан глагол: «Отнято у тебя патриаршество, зато дана чаша лекарственная: лечить хворых». Для большей убедительности новоявленный чудотворец прилагает к извещению длинный список излеченных его молитвами и настоями просителей.
Но из всего этого бахвального послания Никона царь Алексей Михайлович извлекает только одну фразу – «отнято патриаршество». Отнято! Да, так и есть! Отнято по его царскому настоянию, вопреки действующему уставу Церкви и законам человеческой совести!
Царь понимает, что Никон прав! Раздавленный тяжким чувством вины перед ним он полон раскаяния, он готов многое в их отношениях пересмотреть и исправить, но что-либо действенно изменить более не в его власти!
Новый патриарх Иоаким – личность темная и малосимпатичная зорко следил за тем, чтобы склонный к необдуманным поступкам государь