Красный террор (сборник). Сергей Мельгунов
в Крыму после эвакуации Врангеля. Эта цифра в свое время казалась редакции почти невероятной. Но мы с полной достоверностью теперь знаем, что действительно реальное в значительной степени превзошло это, казалось бы, невероятное.
Ошибки неизбежны были в отдельных конкретных случаях; субъективны были, как всегда, индивидуальные показания свидетелей и очевидцев, но в сущности не было ошибок в общих оценках. Допустим, что легко можно подвергнуть критике сообщение хотя бы с.-р. печати о том, что во время астраханской бойни 1919 г. погибло до 4000 рабочих. Кто может дать точную цифру? И кто сможет ее дать когда-либо? Пусть даже она уменьшится вдвое. Но неужели от этого изменится хоть на йоту самая сущность? Когда мы говорим об единицах и десятках, то вопрос о точности кровавой статистики, пожалуй, имеет еще первостепенное значение; когда приходится оперировать с сотнями и тысячами, тогда это означает, что дело идет о какой-то уже бойне, где точность цифр отходит на задний план. Нам важно в данном случае установить лишь самый факт.
В тексте указываются те иностранные материалы, которыми я мог до настоящего времени воспользоваться. Если в тексте нет определенных ссылок на источник, это означает, что у меня имеется соответствующий документ.
Я должен сказать несколько слов об одном источнике, который имеет первостепенное значение для характеристики большевизма в период 1918–1919 гг., и единственное для описания террора на юге за этот период времени. Я говорю о материалах Особой Комиссии по расследованию деяний большевиков, образованной в декабре 1918 г. при правительстве ген. Деникина. С необычайным личным самопожертвованием руководителям этой комиссии удалось вывезти во время эвакуации в марте 1920 г., и тем самым сохранить для потомства, значительную часть собранного ими материала. При втором издании своей книги я мог уже в значительно большей степени воспользоваться данными из архива комиссии. Читатель сам легко убедится в высокой исторической ценности этих материалов; между тем один из рецензентов моей книги (Мих. Ос. в «Последних Новостях») попутно, без достаточных, как мне кажется, оснований, заметил: «в конечном счете малодостоверные, легко могущие быть пристрастными следственные документы, вроде данных «деникинской комиссии», могли бы быть свободно опущены». Нельзя, конечно, опорочить достоверность тех документальных данных, которые собраны Комиссией, – подлинные протоколы Чрезвычайных Комиссий с собственноручными подписями и соответствующими печатями, которые мы впервые получили из архива Комиссии, являются таким же бесспорным по откровенности материалом, как знаменитый «Еженедельник Ч.К.».
Показания свидетелей и очевидцев субъективны – повторим еще раз этот старый трюизм. И тем не менее, по каким теоретическим основаниям заранее надо признать малодостоверными груды показаний, собранных комиссией, те обследования на местах, которые она производила с соблюдением, как говорит она в своих протоколах, «требований Устава Уголовного