Отцовский крест. Скорбный путь. 1931–1935. Софья Самуилова
я что, я ведь уже три года не служил, – с обычной скромностью отвечал о. Петр.
– Вы три года, а я двадцать три года не служил!
Много перебывало в Пугачеве самых разнообразных людей, иногда с очень интересными биографиями, но и среди них биография о. Петра не теряла своей самобытности. По национальности он был вотяк, сын языческого жреца. Каким-то образом, вернее трудами местных миссионеров, он попал в монастырскую школу и лет шестнадцати принял христианство. Затем его направили не то в пастырское, не то в миссионерское училище, он стал священником, да еще и отца сумел убедить креститься. Через несколько лет он овдовел, в двадцатых годах попал на Соловки, оставив дочку-подростка на попечении дальних родственников. Сейчас он с нетерпением ждал ее, она должна была приехать повидаться с ним, когда окончатся занятия в школе. Но чуть ли не больше, чем дочь, ему хотелось увидеть о. Николая.
Жил о. Петр в сторожке, которую раньше занимал епископ Павел. Жил более чем скромно, и значительную часть дохода раздавал нуждающимся. Проповеди не говорил – то ли не имел способности, то ли не хватало смелости. Возможно, тут играло роль и то, что иногда, особенно если волновался, он сбивался с правильного русского языка, путал род существительных и глаголов. В таких случаях труба у него – «дымил», а сам он – «пошла», «служила» и т. п. Случалось это очень редко, но он, по-видимому, считался с такой возможностью.
Однажды о. Петр все-таки решился и вышел говорить проповедь. Громко, с большим чувством произнес он первые слова:
– О роде неверный и развращенный, доколе буду с вами, доколе терплю вас![3]
И вдруг бедный батюшка замолк, постоял некоторое время лицом к народу, потом круто повернулся и ушел обратно в алтарь, не добавив больше ни слова.
– Осрамился, не мог ничего сказать, – горестно говорил он потом. А слушатели поняли иначе:
– Эх, как он нас… жгет!..
Хорошо было о. Константину с таким настоятелем, но недолго пришлось им послужить вместе.
Как-то в начале Петрова поста в сторожку прибежала взволнованная женщина и сообщила, что арестованные священники работают около нового здания ГПУ. Недавно ГПУ перевели из прежнего тесного помещения в большой особняк одного из богатейших городских купцов, на берегу Иргиза. Здание, особенно двор, нужно было приспособить для новых целей; для этой работы и решили использовать священников.
Невысокий бугор через дорогу от того места, где они работали, ожил; никому нельзя было запретить подойти и постоять здесь, около дороги, как будто занявшись разговором с неожиданно встретившимся знакомым. И уж, конечно, члены семей батюшек не отходили оттуда, ожидая случая хоть одним словом перекинуться со своими.
Подошло время обеденного перерыва. Теперь-то уж можно было передать вкусный и разнообразный горячий обед для всех. «С миру по нитке» натащили столько, что передавать пришлось вдвоем. Соня осталась в темном коридорчике комендатуры ждать, когда вернут посуду.
Вдруг наружная дверь с треском распахнулась, и в коридор
Слова Спасителя, обращенные к народу – Мф. 17, 17