Снято! Всем спасибо. Татьяна Бершадская
на «дачках» (подобие раскладушки), в гамаках во дворе и там же, под сиреневыми кустами – на кроватях, застеленных тюфяками и такими же чистейшими простынями. Я тут не просто так про постельное бельё, заметьте…
Я помню мои любимые кусты черной и белой смородины, и красной – «парички».
Помню мальвы, из колокольчиков которой мы, девчонки, мастерили куколок, сирень в углу у забора, кусты шиповника и мелких душистых белых роз, и несколько длинных ящиков вдоль дома (в них по ночам просыпались фиалки и так истошно пахли, что в комнатах этот запах оставался до утра).
А ещё там пели соловьи. И днем, посреди двора, варилось варенье, и помешивали его длинной деревянной ложкой в большом медном тазу. Варенье каждый день бывало разным: я очень любила избавлять вишню от косточек. Делалось это с помощью обыкновенной английской булавки, кто ещё помнит. Потом, вся в «кровавых» точках и пятнах от вишневого сока, я бежала к рукомойнику и брызгалась, и фыркала, как лошадь, и было это настоящим счастьем. А ещё были пенки, которые бабушка снимала с кипящего варенья в глубокое фаянсовое блюдце с высокими стенками (из таких блюдец дедушка пил чай, наливая из тонкого стакана в подстаканнике и дУя на это блюдце, и прикусывая отколотый серебряными щипчиками сахар).
Пенки я любила от клубничного и абрикосового варенья, да и вишневые были хороши, но это с белой сайкой и холодным, только из погреба, молоком. Иногда в блюдце с пенкой находили свой конец пчёлы и осы, но это меня не пугало – я круглой ложечкой с витой ручкой выуживала умерших сладкой смертью насекомых и хоронила под кустами роз в спичечных коробках. Все это вижу так ясно, будто вчера…
…Четверги моей прилукской бабули были днями особыми. В этот день с раннего утра затевалась стирка. Бабушка выносила на веранду две большие корзины с «белым» и «цветным». А я, только что проснувшись, еще неумытая, ныла:
– Бабуля, дай синьку развести.
– Не сейчас, мамалэ, подожди. Ты пока умойся, вон твои латкес с яблоками под полотенцем, и пенки клубничные. Ты что будешь – молоко или сливки? А может, какао? А кашу рисовую дать тебе с маслом или без?
Вот я думаю, ведь сливки и масло были настоящими, от соседской коровы Лушки, и ничего – ела и пила я это за здорово живешь, и не толстела, и не болела… М-да…
Дедушка уже давно был на базаре, где работал резчиком стекол (об этом написано в рассказе «Молитва»), все остальные расходились кто куда – на речку в основном, не считая ежевечерней помывки детей в корыте, а взрослых в дворовом дУше. А мы с бабулей, а иногда еще и с двоюродным моим братцем Сашкой рыжим, готовились к большой четверговой стирке.
Сашка носил воду «с колонки» в двух цинковых вёдрах на коромысле. На дне ведер лежали круги «з фанэры» – по мере наполнения ведер водой «фанэра» всплывала и не давала воде выплёскиваться, пока ведра покачивались на коромысле. Гениальное изобретение!
Я трЮхала сзади с маленькими