Меч Тенгри (сборник). Ркаил Зайдулла
мать.
– Как куда? На ферму, – спокойно ответил отец. Он работал скотником в колхозе.
– Убери навоз в коровнике, – сказал Шамилю отец и ушёл.
Эх, прибраться бы сейчас в коровнике, покидать навоз до седьмого пота! Господи, Шамиль уже забыл, как хорошо пахнет навоз, как он щекочет ноздри! Интересно, что делает сейчас мама? Теперь осталась она одна-одинёшенька в пустом деревенском доме. Уже в тюрьме узнал Шамиль, что отца насмерть придавило в лесу упавшим бревном. Сжав скорбное письмо в руке, Шамиль отвернулся в угол. Сквозь туман времени проявлялся образ отца, то приближаясь, то удаляясь. Шаман пытался вспомнить голос отца, но не мог, и мучился от этого.
…Даже теперь на чердаке Шаман будто увидел грустные глаза отца. И казалось ему, что в этих глазах умещается весь необъятный мир, всё мироздание.
Провожая сына на автобусной остановке, отец сказал:
– Будет трудно – возвращайся, сынок.
И обнял его за плечи. Сын стеснительно подался в сторону – не маленький же он, в конце концов!
– Куда бы ты ни поехал, ничего тебе не принесут за просто так, за красивые глазки. Всюду придётся вкалывать, чтобы заработать на мало-мальски человеческую жизнь. Древние говорили: «Куда бы ты ни поехал, всюду за тобой будет следовать твоя чёрная борода». Ну а здесь, сынок… – голос отца дрогнул. – Здесь, сынок, наш дом, наш очаг, могилы наших предков, наша родимая земля.
Как большинство детей, выросших в семье, где царила власть матери, Шаман с некоторой снисходительностью относился к отцу, поэтому не обратил особого внимания на его прощальные слова. Парня манила шумная городская жизнь, самостоятельность. И когда автобус отъехал, Шамиль лишь облегчённо вздохнул.
Шамана поселили в общежитии неподалёку от Центрального парка культуры и отдыха. Дверь комнаты была настежь открыта, а в самой комнате стояли только четыре кровати и стол со сломанной ножкой.
На кухне жарил картошку плешивый, бородатый мужик. Борода у него уже начала серебриться. Оказалось, это один из соседей Шамана.
– Петрович, – представился он, протягивая парню дрожащую руку. – Вот тут и живём, ха-ха! Картоха скоро поспеет. – Глаза мужичка как-то странно забегали. – Так что твоё вселение нужно отметить. Таков порядок, – сказал он.
Шаман хорошо знал этот порядок, поэтому с готовностью вынул из сумки бутылку водки, присел за стол, придав себе вид бывалого рубахи-парня.
Морщинистое лицо Петровича будто сразу разгладилось, засветилось.
– Молодец, паря! – похвалил он Шамана. – Сразу видно: свой человек. Ну, наливай быстрей, а то думал, что умру с похмелья. И денег нема, как назло.
Потом, уже как «своему» человеку, он пожаловался: «Даже одеколона нет». Он притащил ещё не совсем дожаренную картошку.
– Недоваренная картоха даже полезнее для организма, – заверил он Шамана.
– Давай!
– Поехали!
Шаману понравился Петрович. Был он уже в годах, но принял Шамана – совсем ещё пацана – как равного себе.