Неизвестный Пушкин. Записки 1825-1845 гг.. А. О. Смирнова-Россет
правы, Ваше Величество.
– Браво, Моден! Какая память и какая находчивость.
Очень польщенный, Моден поклонился и продолжал:
– Он, как настоящий выскочка, любил производить впечатление на коронованных зрителей. Он сам выбрал пьесы для Тильзита и Эрфурта, пьесы, где были намеки: Цинна, Магомет. «Дружба великого человека – благодать богов!» А «Британика» не играли.
– Во всяком случае, он никогда не был Александром Великим, – сказала Императрица очень спокойно.
Она ненавидит, когда говорят о Наполеоне; относительно него у нее остались самые ужасные воспоминания[107].
Государь ответил:
– Он не Карл Великий, не Александр Великий, не Карл Пятый. Этот последний был рыцарь. У Наполеона в победах не было ни рыцарства, ни великодушия. У него были дурные манеры; он был высокомерен и фамильярен, а его генералы во всем подражали ему. Очень немногие из них были благовоспитанны. Даву, Бернадотт, Мармон и еще некоторые были воспитанны; у Нея было много естественного благородства, такими родятся, а не делаются. А все-таки изо всего двора Наполеона для меня самый несимпатичный Талейран, несмотря на всю свою благовоспитанность. Я убежден, что он очень рано предал Наполеона; он мечтал об этом даже до Аустерлица.
– Как? Уже тогда? – спросила Императрица.
Государь продолжал:
– В 1809 году они поссорились; Талейран не одобрял дела испанских инфантов. Я думаю, это была комедия, потому что их прислали к нему же в деревню и, по всей вероятности, его предупредили об этом. И эта комедия заставляет меня думать, что он собирался перейти к Бурбонам, как только Наполеона побьют.
– Был заговор, – сказал Моден, – между Дюмурье, Моро и Пишегрю, который так внезапно умер. Наполеон был очень тонок, даже хитер; папа назвал его комедиантом и был прав. Они оба с Талейраном пошли на хитрости – кто кого обманет.
– И перехитрил Талейран, – сказал Государь. – Он даже добился от папы, чтобы тот освободил его от данного обета. В конце концов он провел и Бурбонов, и Республику, и Директорию, и Наполеона, может быть, и последних Бурбонов. История покажет, сколько тут было плутовства и скрытых интриг, но это, может быть, будет лет через сто! Во всяком случае, Наполеон был гениален, а Талейран только хитер и умен. У него мелочной характер, который мне очень антипатичен. Я ненавижу хитрых, лукавых людей; вместо того, чтобы идти прямо к цели, они всегда ищут окольных путей, они всегда оставляют себе лазейку, В сущности, они ничтожны и подлы.
На вечере у Императрицы много народу, даже из непридворных. Я провела время приятно, потому что присутствовала при разговоре между стариками. Князь Петр[108] разговаривал с Моденом, с кн. Василием Трубецким[109], Жуковским, Чернышевым[110] и Павлом Киселевым[111]. Я взяла на себя безгласную роль. Они говорили о 1812 годе, о Наполеоне, которого Моден всегда называет Бонапартом, о Тильзите, Эрфурте, о конгрессах в Вероне, Лейбахе и Ахене. Потом подошел Ожаровский[112].
Императрица живо помнила свое пребывание в Мемеле, когда по бедности не могли топить старый замок, а она должна была носить всю зиму летние ситцевые платья, старую соломенную шляпу и красный платок; под ноги детям и в их кровати клали горячие кирпичи. Она, как ее брат Вильгельм, сохранила культ матери и знала, как ужасно обошелся с ней Наполеон и что делали войска в Берлине и Кенигсберге, не говоря о других германских городах. Она раз сказала моей матери; «Император Наполеон был корсиканец и не принимал патриотизма; он не предугадал, что в один прекрасный день воспрянет патриотизм в Германии, в России и в Испании. Его собственное отечество ничего не говорило ему, потому что Франция была для него только троном, а не отечеством».
Волконский, начальник Генерального штаба при Александре I, министр двора при Николае. Князь Петр и жена его, княгиня Софи, очень любили мою мать.
Он сопровождал Императора Александра на конгрессы. Он был генералом от кавалерии и был женат первым браком на кн. Анне Бирон, сестре герцогини Доротеи Саганской.
Получивший титул графа, а потом и князя, впоследствии военный министр при Николае, флигель-адъютант Императора Александра. Он участвовал в кампании и занял Кассель. Он довез в 12 дней из Парижа в Петербург известие о вступлении союзных войск в 1814 году, что было подвигом для того времени.
Гр. Павел Киселев, человек большого ума, также был флигель-адъютантом Императора Александра, министром государственных имуществ при Николае; он составил после турецкой войны 1829 года органический статут для княжеств. Он скончался в Швейцарии в очень преклонных годах. Гр. Киселев был нашим посланником в Париже со времени трактата 1856 года. Он надолго оставил по себе память в княжествах благодаря статуту.
Гр. Ожаровский, тоже флигель-адъютант Императора Александра, был произведен в генералы от кавалерии, подобно Киселеву и Чернышеву. Фельдмаршальство было пожаловано Николаем Ожаровскому уже гораздо позже, потому что уже нечего было давать ему. Он был очень стар.