Аргентина. Кейдж. Андрей Валентинов
достанут…
– Меня зовут Марек Шадов. Я могу вам рассказать, кто и как убил рейхсминистра Геббельса.
Скользнул взглядом по растерянным лицам. Еще не поняли, а поняли – не поверили.
– Какое оружие? – негромко спросил тот, кто был старше прочих. Американец? Наверняка!
– Контрольный вопрос? Рейхсминистр был убит из пистолета Борхардт-Люгер 1914 года, карабинная модель. Приклад, диск на 32 патрона, оптический прицел, разрывные пули – австрийские, компании «Альдер». Убит первыми тремя пулями – точно в голову. Стрельба велась из окна третьего этажа Северного корпуса отеля «Des Alpes» – очередями, по три-четыре патрона.
– Оh! – выдохнул американец.
Сын колдуна широко, по-голливудски, улыбнулся. Нам, профессор, ваши повязки ни к чему!
– Откуда мне это известно, дамы и господа? Да потому что я сам и стрелял, да-да, я лично, Марек Шадов. Ну что, поговорим?
Гауптштурмфюрер СС Харальд Пейпер прекрасно знал, чего боятся правители Рейха. Не войны, не блокады, не разрушенных чужими бомбами городов. Им страшно лишь за собственную жизнь, единственную и драгоценную. Потому и подполье бессильно. Листовками не пробить дубленые партийные шкуры.
Террор! Вот самый страшный из призраков, способный вогнать в ледяной пот любого храбреца в черном мундире. Если уж Геббельса не уберегли, что говорить о рядовом крайсляйтере из маленького городка? Ночью, в подъезде, в авто, в собственной квартире…
Дрожите! Марек Шадов и Центральный Комитет Германского сопротивления объявляют войну Третьему рейху. Беспощадную, без пленных и без мирных переговоров. Убивать, убивать и убивать!
Прости, брат Отомар!..
– …Нет-нет, синьорина Анна! Я кофе только по утрам пью.
Мухоловка даже растерялась. Ребенка вином не угостишь – и сигареты на стол не выложишь, тем более, если сама решила завязать.
– Вы на меня внимания не обращайте, я просто посижу, пока Кай не вернется.
Марека с утра унесло по делам. Анна тоже не скучала. Прошлась по кварталу, забавляя встречных итальянским акцентом, и довольно быстро нашла столярную мастерскую. До Великой войны, когда в этих краях табунами селились художники, там изготовляли рамы для картин, теперь же были согласны на любой заказ. Балетный станок, мадам? С радостью, мадам. Давайте вместе поищем ваше нижнее ребро, мадам[36]. О, мадам, в прежние времена меня женщины хватали не за нос… За ухо, за ухо, мадам!..
В мастерской оказался телефон, и Мухоловка, не тратя времени даром, дозвонилась до нужного магазина. Трико, туфли-«балетки» и модные ныне «джазовки», само собой, с доставкой. Решилось и с зеркалом, тоже по телефону. Парижская жизнь имела свои преимущества.
Вернувшись, Анна навела порядок в комнате-каюте, все распланировала, освободила место. Затем открыла окно и дала себе слово: ровно через месяц выбросить трость, запустив ее прямиком в старое воронье гнездо на платане.
– …Знаешь, Анна, я танцевать совсем не умею. То есть всякое обычное умею, а танго – нет.
– Не грусти,
Уважаемые читатели могут сами подумать, для чего это нужно.