45-я параллель. Полина Жеребцова
что в приоритете у нее всегда идеи о сексе.
– Каждый сам выбирает путь, – примирительно завершила я разговор, отправившись на кухню к тетушке Юлии.
День рождения прошел мирно. Бутылку шампанского выпила сама Эльвира, сетуя на мою невинность. Я ела фруктовый пирог и пила зеленый чай. Затем дальние родственники торжественно вручили мне духи и денежную купюру.
– На паспорт! – сказала тетушка Юлия.
Я поблагодарила.
Если прибавить эту сумму к тому, что я выручила за сережки, сдав их в ломбард, и купюрам, по-дружески подаренным мне Захаром и Николя, не хватало совсем немного: примерно сто долларов.
Эльвира и Юлия, знавшие о моем существовании только по редким письмам, верившие целое десятилетие, что я погибла под бомбами, приняли меня у себя, накормили, да еще сделали подарок. Их картина мира не должна тревожить мое сердце. Все, что я могла испытывать взамен, это – благодарность.
Откланявшись, я поспешила к матери: у Нины Павловны был банный день.
Купание происходило так: сгибаясь в три погибели, мы подкладывали клеенку под женщину, весившую сто двадцать килограммов и категорически не желавшую купаться в ванной.
Нина Павловна нагишом возлежала на родной перине, на прочной плотной клеенке, а рядом стояли ведра с горячей водой и таз – с холодной. Мама намыливала Нину Павловну мочалкой, а я тут же обтирала чистой губкой, тщательно собирая воду с ее дородного тела.
– Трудиться! Не зевать! – покрикивала Нина Павловна, отпуская в наш адрес оскорбительные эпитеты.
В наши обязанности входило купать больную три раза в неделю.
Падая от усталости, я и мать каждый день делали уборку, вычищали двухэтажный дом и времянки, долгие годы находившиеся в запустении. Мыли окна, скребли стены, а затем готовили обед по заранее составленному меню. И не дай бог, что-то не нравилось Нине Павловне! Она могла заставить нас заново варить борщ или жарить курицу, чтобы корочка была хрустящей, а не сочной и нежной. Изначально скверный характер Нины Павловны усугубляли последствия избиения: домовладелица могла ходить, хоть и с трудом, но предпочитала этого не делать, требуя в любое время суток подносить ей судно и тщательно подмывать ее после туалета.
Я за первые две недели сбросила десять килограммов.
В пять утра, как и предупреждала, Нина Павловна кричала зычным голосом:
– Эй вы, прислуга! Сюда!
Объяснения, что мне необходимо несколько минут, чтобы привести себя в порядок, не имели успеха. Приходилось кубарем скатываться с лестницы и с улыбкой исполнять пожелания домовладелицы.
– Делай мне массаж! – требовала она, и я онемевшими от боли пальцами разминала воротниковую зону, пока не наступало время последнего ужина. Ужинала Нина Павловна три раза, последний раз – в полночь.
Мы с матерью сбились с ног, чтобы ей услужить. Ведь только сохраняя добрые отношения, терпя все причуды, мы имели крышу над головой.
На чердаке мы прятали кошек, которые не могли спуститься в сад и подышать свежим воздухом.