Благородная империя. Атеро Виртанен
был рядом; он сидел на воздухе, сложив лапы на коленях, и смотрел в небо.
– Красиво, правда? – сказал он.
– Это что-то новое, интересно, – Шеркен внимательно посмотрел на цветы и решил, что, не знай он, что это симуляция, то никогда бы не догадался, что они ненастоящие.
– Да, – кивнул Мурдикин, – такое поле есть на одном острове недалеко от Хорд Лангора. Ты там никогда не был, но, думаю, побываешь, такую красоту нельзя упускать. Так о чем ты хотел поговорить?
– Непременно, – ответил Терну. – О чем вы говорили?
– О, много о чем. Император посвятил нас в свои планы, ну, ты понимаешь, о чем я.
– И какова позиция Совета?
– А что Совет? – Фуркум встал. – Совет делает то, что требует трон. Мы не более чем исполнители. Мне, в частности, поручено поработать со СМИ и убедить крупные агентства не слишком критиковать эту новую инициативу.
– Видно, воевать с новостями даже Нигили Синвер не хочет.
– И правильно делает. Они всегда были очень лояльными, но лед здесь тонкий, шаг в сторону – и все пропало, план похоронен. А Хинрейв, между прочим, не так уж неправ. Мы с тобой знаем, какие ужасы творятся на фронте и какое уродство бывает от принципов.
– Принципы верны, – сказал Терну. – Все проблемы – от слабости духа, Фуркум-гиро.
– Да брось, без них было бы куда лучше.
– Если бы ты не был моим другом, я бы вызвал тебя на дуэль и взял бы генерала секундантом, – улыбнулся лейвор, – но не могу, потому что ты так и не сказал, что думает Совет.
– Да ничего он не думает. Единства нет никакого, император настаивает на своем, генерал и Вирнагрив – на своем, корпорации и «Вороны» колеблются, и куда же без молчаливого саботажа. Я много с кем общался, и врагов у императора полно что в дворянстве, что в армии, да и в бизнес-сообществе его политику не жалуют. Ничего-то они не понимают. «В пороке черном тонет солнце…»
– «И две луны им рождены», – кивнул Шеркен. – Йахин, верно?
– Да, мой любимый поэт. Видишь ли, Терну: в мире Хинрейва нет ни дуэлей, ни игры в честь, и кое-кому это очень не нравится.
– Нет доблести без битв, очевидно же, а лангориты горды и никогда не согласятся говорить с людьми на равных. Это данность, мир жесток, – Терну пожал плечами, – такова судьба. У самого-то у тебя какие мысли?
– Xergreiv Khorgest всегда поддерживает трон, – подмигнул Фуркум, – у императора, как-никак, почти треть компании. Я не стану нарушать эту традицию и буду голосовать в его пользу, и не надо меня осуждать. Сам же говоришь, судьба.
– Как знаешь, – Терну сорвал цветок и поднес к носу, – я не хочу спорить… Красивое место, напоминает дом, помнишь, тот, в Йевфуре?
– Помню-помню… Мы там с семьей часто бывали, не знаю, правда, что теперь с ним стало.
– Там тоже были такие цветы, или, по крайней мере, очень похожие, и горы, заснеженные всегда, высокие.
– Да, и мы в них ходили не раз, и Винтури с нами. Где-то он сейчас?..
– Понятия не имею.
– В семье Шеркен так не любят друг друга?
– Так