За городом. Вокруг красной лампы (сборник). Артур Конан Дойл
куртка цвета вереска, юбка немного пониже колен и штиблеты из той же самой материи на толстых подошвах. Она держала под мышкой большую связку каких-то красных бумаг; между тем как Чарльз, сидевший позади нее, был одет в норфолькскую куртку с заправленными в сапоги панталонами, и из обоих его карманов торчал сверток точно таких же бумаг. В то время когда оба приятеля стояли и смотрели, эта парочка убавила ход велосипеда, дама спрыгнула с него, прибила одно из своих объявлений к садовой решетке пустого дома и затем, вскочив опять на свое место, хотела стремительно лететь дальше, но племянник обратил ее внимание на двух джентльменов, которые стояли на тропинке.
– О, я, право, не заметила вас! – сказала она и, сделав несколько поворотов ручкой, направила к ним велосипед. – Какое прекрасное утро, не правда ли?
– Чудное, – ответил доктор. – Кажется, вы очень заняты?
– Да, я очень занята. – Она указала на цветную бумагу, прибитую к решетке, которая все еще развевалась по ветру. – Мы ведем свою пропаганду, как видите. Мы с Чарльзом занимаемся этим с семи часов утра. Тут дело идет о нашем собрании. Я желаю, чтобы оно увенчалось полным успехом. Вот посмотрите! – Она разгладила одно из объявлений, и доктор прочел свою фамилию, напечатанную большими черными буквами в конце.
– Как видите, мы не забываем нашего президента. К нам придут все. Эти две милые старые девы, которые живут напротив – мисс Вильямс, держались некоторое время в стороне от нас, но теперь я добилась того, что они дали обещание прийти. Адмирал, я уверена, что вы нам сочувствуете.
– Гм! Я не желаю вам зла, сударыня.
– Вы придете на платформу?
– Я буду… Нет, кажется, я не могу этого сделать.
– Ну, так на наше собрание.
– Нет, сударыня, я никогда не выхожу после обеда.
– О, вы, конечно, придете! Я зайду к вам, если у меня будет время, и поговорю с вами об этом, когда вы вернетесь домой. Мы еще не завтракали. Прощайте.
Затем послышался шум колес, и желтоватое облако опять покатилось по дороге. Адмирал увидал, что кто-то успел всунуть ему одно из этих противных объявлений, которое он держал в правой руке. Он скомкал его и бросил на дорогу.
– Пусть меня повесят, Уокер, если я пойду, – сказал он, продолжая свою прогулку. – До сих пор меня еще никто не мог заставить сделать что-нибудь – ни мужчина, ни женщина.
– Я никогда не бьюсь об заклад, – ответил на это доктор, – но по-моему, шансы скорее за то, что вы пойдете.
Адмирал только что успел прийти домой и усесться в столовой, как на него опять было сделано нападение. Он, не спеша и с любовью, развертывал номер «Таймс», приготовляясь к долгому чтению, которое должно было продолжаться до второго завтрака, и уже укрепил золотое пенсне на своем тонком носу с горбинкой, как вдруг услыхал, что хрустит песок, и, выглянув из-за газеты, увидал, что по садовой дорожке идет миссис Уэстмакот. На ней был надет все тот же странный костюм, который шокировал моряка, бывшего человеком старого покроя, так как не согласовывался с его