За городом. Вокруг красной лампы (сборник). Артур Конан Дойл
у подветренного берега и ветер дул в его корму.
– Конечно, он должен был бы так сделать. Художник нигде не бывал дальше Гревсэнда. Это «Пенелопа» в том виде, как она была 14 июня 1857 года, в узком месте Банкских проливов с островами Банка на штирборте и Суматрой на левом борте. Он нарисовал ее по описанию, но, конечно, как вы совершенно справедливо говорите, все было подобрано внизу, на ней были поставлены штормовые паруса, а на марселях взяты двойные рифы, потому что с юго-востока дул циклон. Вам делает честь, сударыня, что вы это знаете. Право, так!
– О, я и сама немножко плавала, насколько может пуститься в плавание женщина, знаете ли. Это Фунчальский залив. Какой прелестный фрегат!
– Прелестный, говорите вы? Ах, да, он, действительно, был прелестный! Это «Андромеда». Я был на нем подштурманом, или младшим лейтенантом, как говорят теперь, хотя мне больше нравится старое название.
– Как хорош уклон ее матч, и как красиво очертание ее носа! Должно быть, это был клипер.
Старый моряк потер себе руки от удовольствия, и глаза его заблистали. Он так же любил свои старые корабли, как свою жену и сына.
– Я знаю Фунчальский залив, – сказала небрежным тоном дама. – Два года тому назад у меня была яхта «Бэпши» в семь тонн, оснащенная как катер, и мы отправились из Фальмута в Мадеру.
– Как, сударыня, вы отправились на яхте в семь тонн?
– Да, с двумя молодыми парнями из Корнваллиса вместо матросов. О, это было чудесное плавание! Я провела две недели на открытом воздухе; никто мне не надоедал, не было ни писем, ни посетителей, и мне не приходило в голову никаких пустых мыслей, когда я видела перед собою только великие дела рук Божьих, волнующееся море и необъятный небесный свод. Вот говорят о верховой езде: я и сама страстно люблю лошадей, но что же может сравниться с быстротою маленького судна, когда оно скатывается вниз с крутого бока волны и затем трепещет и подпрыгивает, когда его опять бросает вверх? О, если наши души переселяются в животных, и мне было бы предназначено переселиться в какую-нибудь птицу, которая летает по воздуху, то я желала бы быть морской чайкой! Но я задерживаю вас, адмирал. Прощайте!
Старый моряк был в таком восторге и так сочувствовал ей, что не мог вымолвить ни слова. Все, что он мог сделать, это только пожать ее широкую мускулистую руку. Она прошла уже до половины садовой дорожки, но вдруг услыхала, что он зовет ее, и, оглянувшись, увидала, что из-за драпировки выставились его поседевшая голова и загорелое лицо.
– Вы можете меня записать, я приду на платформу, – крикнул он и затем, сконфузившись, исчез за номером «Таймс»; за чтением этой газеты и застала его жена, когда наступило время второго завтрака.
– Кажется, у тебя был долгий разговор с миссис Уэстмакот? – сказала она.
– Да, и я думаю, что это одна из самых разумных женщин, с какими приходилось мне встречаться.
– Разумеется, за исключением вопроса о правах женщины.
– Ну, не знаю. Что касается этого, то она может много сказать за себя лично.