Охотник. Илья Дюдяев
сломал, изувечил всё, что было мне дорого.
– Значит, ты не южанин?
– Нет, но я воевал за них, душил зелёных, ловил, протыкал. Ты не представляешь, какое удовольствие получал, когда видел их глаза в последний миг, лица, пыжащиеся, красные, как задница обезьян. Я помню, как руки сжимали шею, продавливали плоть до крови, как выдавливали глаза…
– Ты псих… безумец… монстр…
– Безумец?! Это ты! Ты во всём виноват! Ты создал меня! Ты! Я жил простой жизнью и ценил семью, но ты всё порушил, а теперь не хочешь за это отвечать?! Ты создал монстра, а теперь отрекаешься от меня? Только я не хочу просить в слезах своего создателя о защите, пощаде, прощении, я измучаю своего создателя до кровавых слёз и соплей, а в конце вырву сердце. Я заплачу долг, который простоял и так слишком долго, создатель.
Клос почувствовал, как по спине проползло что-то тёплое, с каждым мгновением оно нагревалось, пока не стало прожигать плоть. Клос завопил так громко, что от стен отскакивала вибрация. Миранд тихо, спокойно хохотал.
Отряд поднимался на холм. Семья скрылась в доме, закрыв дверь. Патр глядел на пасущихся коров.
– Парень, – сказал Каннис, – смотри под ноги, а то нос размажешь.
– Я… просто у меня дома коровы считаются дарительницами жизни, я давно их не видел, а я люблю молоко.
– Ты уже не дома. Это уже совсем другая жизнь, парень. Всегда хочется затащить старьё, сказать: моё! Но это плохая идея.
– Он прав, – сказал Рогр, – привыкай. Ты теперь один из нас, член леруйского отряда. А мы не считаем коров родительницами жизни.
Клос дотронулся до рукояти меча.
– Слушайте, – сказал он, – нам нужно пополнить запасы. Парт, если хочешь, можешь залпом выхлебать хоть ведро молока, но никакой агрессии. Всех касается. Мы просим помощи, а не приказываем. Никакой злобы, размахивание мечей, похабных шуток или подглядывание под юбку. Всем ясно?
Отряд синхронно и громко согласился. Перед тем, как постучать в дверь, Клос мимоходом оглядел дом, занавешенное окно.
– Не хотят видеть, командир, – сказал Каннис.
Клос постучал ещё раз, но настойчивее. Никто не открыл, не слышно даже шагов, разговоров или вздохов. Клос приложил ухо к двери. Тихий, приглушённый визг, мычание, плач. Клос вогнал плечо в дверь, но тяжёлая древесина не желала поддаваться.
– Рогр, выбей дверь, – сказал Клос.
Рогр вышел вперёд, разогнался и врезал ногой, дверь слегка пошатнулась. Визг дошёл до той точки, когда крик превращается в ультра. Рогр остановился на секунду, ударил несколько раз в область ручки, отчего дверь открылась.
Клос вбежал внутрь. Девушка лежит лицом вниз под столом. Визг исходит из следующей комнаты, за могучей спиной. Видны лишь худые ноги мальчика. Хозяин обернулся, Клос увидел растянутый рот, безбелковые зрачки. Мужик бросил тело на пол, двинулся вперёд. Клос в последний момент заметил лицо мальчика, плоть слилась с железом, по краям краснота, в глазницах застыл металл.
Миранд дышал тихо, услышать трудно, если только сосредоточиться,