Подменыш. Духовидец. Кошмары. Одержимые. Пражский студент (сборник). Ганс Эверс
сочинил стишок про парня. Такой уж был у него талант.
Черноглазая Фанни прошла по двору, точно у неё было дело, как бы нечаяно подошла ближе и остановилась у колодца. Тирольский парень её заметил. Изящная камеристка нравилась ему больше, чем служанки с кузни и работницы из хлевов. Он взял цитру, подошёл к колодцу и спел тирольскую песню о гордой девушке, называя её Фанечкой.
Прислуга хорошо поняла, о чем он поёт. Они не понимали всех слов, но смысл улавливали, остальное договаривали смелые глаза парня. Слушатели смеялись, радуясь тому, что он поёт так прямо в лицо Фанни, изящной камеристке, которая держалась в стороне от всех и не была ни в кого влюблена. Красивая камеристка это заметила, хотела убежать, но так нельзя было поступить – все бы её высмеяли!
Парень из Пустерталя взглянул на неё своими карими глазами и сдавленным сопрано, подражая женскому голосу, запел о девушке, которая не знает, кого из трёх мужчин ей выбрать, и наконец решает взять к себе в постель всех троих.
Раздался оглушительный хохот. Это был праздник для прислуги! Так смело, так густо – и прямо в лицо! Они покатывались от смеха.
– Это ты ловко, Бартель! – торжествовал Питтье. – Будь ты женщиной, я бы тебя поцеловал!
Фанни бросила взгляд на наглого парня, который пригнулся. Повернулась и побежала по двору так скоро, как только могла. Бартель отложил цитру и подбежал к скамейке, где сидели Юпп и Питтье.
– Знаешь три пустертальские радости? – спросил он Нелли. – Свирель, суп с морковью и голым с женщиной лежать…
И раньше, чем она успела возмутиться, запел уже тирольскую песенку с диким припевом.
Таков был тиролец Бартель.
Ян долго отсутствовал, и ещё дольше не было от него ни одного письма, даже жалкой открытки. Эндри не спалось в летние ночи. Она хотела учиться для кузена. Составила с графиней прекрасный план уроков. Иногда ездила верхом или в экипаже в Клёве, иногда преподаватели приезжали в Войланд. Некоторое время учение шло хорошо, затем она все забрасывала. Она была неспокойна и непостоянна. Брала книгу и через несколько минут её бросала. Совершенно бесплодной оказалась попытка учиться. Одному за другим отказывала она учителям и учительницам, и бабушка удовлетворяла её просьбы. О, это ещё все придёт само собой: чего она сегодня не выучит – выучит завтра.
Эндри ждала, как ждала и графиня. Но Ян не писал и не приезжал.
Она скакала верхом с бабушкой или бегала по полям и лесам. Часто одна, иногда брала с собой Нелли и дразнила её. Иногда она выезжала с Бартелем и его соколами.
Тиролец не испытывал никакого смущения, был смел и развязен, вёл себя как всегда. Он называла её барышней, как и прочие. Она говорила ему «ты», как делала бабушка. Он принимал Эндри за госпожу и делал по её слову все, что она ни приказывала. Многое, чего она хотела, казалось ему глупостью, но он исполнял её желания гораздо охотнее, чем старый Лер или помощники сокольничего. Эти не стеснялись говорить ей «нет», если считали себя вправе так поступать, отвечали спокойно, что сперва спросят графиню: если она прикажет – сделают,