Пустяки и последствия. Катерина Александровна Шпиллер
Можно подумать, все в столице успешные – как же! Москвички сдали свои былые позиции под мощью напора периферийных хищниц, умеющих устроиться в большом городе, миновав привал в колл-центре.
Здесь ишачат и те, и другие. Одни со своими бедами, проблемами и историями, другие со своими, но объединяет их в одну тоскливую категорию нечто абсолютно одинаковое в судьбах.
У каждой печальная или скучная история про несчастливый брак. Или история мучительного одиночества… Мужья, если имеются, то из разряда «козёл» – по женским же оценкам. Образование у многих высшее, а что толку? Карьеры не получились. Дети… Разве можно говорить о детях, что они не удались? Потому многие просто молчат. Иные говорят, делятся друг с другом, чтобы снять напряжение, когда совсем припрёт болью неудовлетворённости и обиды. Скажет с сердцем коллеге по работе: «Ну, на фига я родила в девятнадцать лет? На кой хрен хомут себе на всю жизнь повесила? Теперь уж никуда не деться, надо сына довести до ума, до института или хотя бы до армии. А он, как на грех, весь в отца!» – скажет так и вроде легчает. Как пружинка какая в организме расслабилась. Как давление в газовом баллоне уменьшили. Можно дальше жить. Хотя ещё полчаса назад казалось – всё, нет сил терпеть, после работы лучше в кабак пойти, чем домой. А ничего – ослабило пружинку-то, отпустило, стоило всего лишь поделиться.
Подруги по несчастью понимали и сочувствовали. По крайней мере, на словах. На деле каждая радовалась подобным признаниям товарок, потому что её тоже на время отпускала боль – «не я одна такая». И как сладко в эту минуту утешать, говоря правильные, якобы мудрые и подбадривающие банальности, будто тебя подобные проблемы не касаются, но ты сопереживаешь и озабоченно цокаешь языком, как бы удивляясь тому, что слышишь. Эдакая игра, правила которой всем известны по умолчанию. Одна жалуется, другая сочувствует, завтра роли могут перемениться. Но всё это помогает выжить, не взвыть от тоски, в этом польза именно такого коллектива, когда все одного поля ягоды. Зато нет почвы для зависти и ненависти. Некому завидовать, если только бабочкам, случайно запорхнувшим на время из совершенно иного мира, где живут счастливые существа «чуть за 20», у которых пока что много шансов не изгадить собственную жизнь так, чтобы колл-центр стал последним пристанищем.
Эти женщины тихие и мирные – здесь, друг с другом. Нет ни времени, ни возможности проявлять свои дурные черты, если они есть. А они есть… Многие обозлены на судьбу и мироздание. Даже злы. Это не та злость, что агрессивна, шумна, яростна и на людей кидается. Но тихая, обречённая, усталая, иногда ироничная. Дух обречённости витал в помещении, и его ощущал любой, кто по какой-то причине попадал сюда и вдруг задерживался дольше, чем на полчаса. Тусклые женщины, унылые спины, уставшие лица… висящие на стульях китайские дамские сумки с потёртыми ручками, запихнутые под столы пластиковые пакеты то ли со сменной обувью, то ли с какой-нибудь едой для перекуса, то ли с термосом, то ли с книжкой для чтения в метро.
Женщины