Ермолка под тюрбаном. Зиновий Зиник
Отсюда пошло все. Сердце твое ликует от открытия – все твои идеи о жизни большого города были лишь повтором, заново изобретенным стамбульским велосипедом.
6
Стамбул – это не город для велосипедистов. Страшно опасный для меня город: там то и дело попадаются под ноги непредсказуемые препятствия. В буквальном смысле. Нет на свете такого города, где на тротуаре было бы столько ступенек и выемок, турникетов и люков, столбов из литого чугуна не только по кромке тротуара (чтобы на тротуар не въезжали автомобили), но и прямо в центре пешеходной зоны; там на каждом шагу ступеньки, отделяющие два уровня тротуара, приступки, бетонные блямбы, водосточные трубы, какие-то перегородки, отделяющие одну городскую топографию от другой, где проход вбок отделен штангой, решеткой, барьером; поворот в переулок маркирован ступенькой вверх или, наоборот, пограничным желобом. Добавьте к этому то, что профессионалы-урбанисты называют уличной фурнитурой, или, говоря по-русски, гарнитуром бесконечных уличных указателей, предупреждений, досок с запретами или инструкциями, не считая светофоров и телефонных будок. Я имею привычку ходить, глазея по сторонам или, как всякий идеалист, задумчиво заглядываясь на крыши и облака в небе над ними. Сколько раз в жизни я налетал на столб – с искрами из глаз, с разбитыми очками и шишкой на лбу.
Препятствия, остановки, замедления существуют для того, чтобы нарушить механическую логику собственной отлаженной жизни, смазанной изрядной долей безумия. Надо любым способом остановиться, чтобы оглядеться и задуматься, «чтобы не сумел загордиться человек», – как говорил Венечка Ерофеев. Но главное при этом – когда оглядываешься по сторонам – не налететь на столб. Это город не для ротозеев. При этом твое внимание все время отвлекают, пытаются заманить тебя в еще один магазин, лавку, ресторан. В этих перегородках, в этих входах, где лишь одна часть дверей открыта, а другая на замке, я вижу сходство с Россией: кого впускать, кого не выпускать. Неудивительно, что в один прекрасный момент я споткнулся в Стамбуле об одну из этих бесконечных маркировок необъявленных уличных границ. И полетел.
Я до сих пор летаю во сне (я всегда готов поделиться с теми, у кого тот же опыт, своей летательной техникой), и прелесть этих сновиденческих левитаций в их полной безопасности, я бы даже сказал – в ощущении безнаказанности. Что это мы за племя за такое – те, кто летает во сне? Мы явно не ангелы. У ангелов – крылья. Крылья – для тех, кто сам не умеет летать, используя собственное мускульное усилие. Подобный талант к левитации был заложен в нас явно от рождения. Значит, мы – некая особая порода, кто в прошлом, на предыдущей ступени эволюции или в предыдущей инкарнации, был птицей? Или же, наоборот, мы наделены этим даром к полетам ради и во имя будущих свершений? Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц! Может быть, человечество готовится к великому перелету и мы – его тайный авангард? Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
В