Имам Шамиль. Книга вторая. М. И. Ибрагимова
над вами, по одной вашей жалобе. Мне нужно выслушать и другую сторону. Обозленные личными спорами либо принужденные к чему-нибудь во имя общего дела, люди могут по недомыслию, ненависти, зависти оговорить самого честного и преданного делу человека. Оставайтесь здесь. Я вызову Идриса и других. Скажите ему в глаза. Доказавший свою правоту будет оправдан, виновный – наказан.
Шамиль позвал к себе Кебед-Магому.
– Брат мой, – сказал имам, – благородный проникается любовью к себе подобному при первой встрече или знакомстве одного дня. Подлый человек не сближается ни с кем из-за страха или личной выгоды. Боюсь, что ансальский наиб может быть отнесён к последним. Для выяснения скрытых личных или открытых общих целей в правлении Идриса ты должен поехать в Унцукуль, выявить всё на месте, затем привезти его и других сюда.
Кебед-Магома выехал с небольшим отрядом мурта-загетов. Унцукульцы встретили его с радостью. Один из стариков, подойдя к Кебеду, сказал:
– Сын мой, мы не можем сейчас говорить о своих невзгодах, ибо они ничто по сравнению с горем, постигшим тебя. Убит твой дядя Дамада. Мы подозреваем, что это сделали люди Идриса. Сейчас наиб в мечети, не знаем, усердствует ли он перед Аллахом или хочет убедить народ в искренности богослужения, оставаясь там после окончания молитвы.
Кебед, тронув лошадь, направился к мечети.
Ансальский наиб действительно стоял на коленях – один в огромной мечети, продолжая молиться. Сняв у дверей сапоги, неслышно ступая по коврам, Кебед подошёл к нему и голосом, прозвучавшим как гром в пустом здании храма, произнес;
– Эй ты, ансальский кадий, – учёный, законовед, кому бьёшь земные поклоны? Аллаху или шайтану, с которым в дружбе твоя совесть?
Идрис встрепенулся, поднял побледневшее лицо и застыл.
– Можешь ли ты, – продолжал Кебед, – посещать мечеть? Держать в руках Коран и смотреть в глаза народа, к которому относишься с презрением? Не по тебе ли судят о тех, кто возвысил тебя над людьми, бессовестный мошенник и убийца?
– Помилуй, на каком основании ты наносишь мне оскорбления и кто дал тебе право поступать так? – Говоря это, наиб поднялся с пола и, пряча дрожащие руки за спину, попятился к маленькой боковой двери, которая вела в гужру[5].
– Ещё смеешь возражать, клянусь Аллахом, я задушу тебя, свив верёвку из твоей бороды!
Идрис скрылся за дверью, не успев надеть башмаков. Там муртазагеты схватили его и вместе с помощниками повезли к имаму.
В состав суда вошли Ахвердиль-Магома, Кебед-Магома, Юнус, Шугаиб-мулла, Ташов, Джавад-хан и другие учёные и заслуженные люди. Они же являлись членами Государственного совета имамата.
Суд над унцукульским наибом Идрисом состоялся в просторном зале заседаний – диван-хане, который был построен при доме Шамиля. Это была большая квадратная комната, устланная коврами. У стены, противоположной двери, на подушках восседали члены суда. Перед имамом на небольшой тумбе лежал в роскошном сафьяновом
Гужру – потайная комната.