Хайдеггер, «Черные тетради» и Россия (сборник). Сборник статей
чтобы отказаться от такого порядка, при котором в Новом времени царит расчет, а именно от автономии субъекта, чтобы осознать себя вместо этого в качестве «сущего ради других»[39] или в качестве члена общности и элемента его попечительства (или «доброты»[40]). Члены общности – это немцы, а члены общества в ЧТ – это евреи. Самое позднее в 1931–32 годах и греки причисляются к членам общности, а в 1935-м Хайдеггер обобщает свою интерпретацию досократиков в формулировке, которая в точности соответствует § 74 «Бытия и времени», делая тем самым из досократиков национал-социалистических революционеров.
С середины тридцатых годов Хайдеггер говорит о Земле, мире или Небе, Божественном и Смертном, о том, что позднее назовет четверицей. Если, например, Хуберт Дрейфус видит в этих понятиях аспекты познаваемости художественного творения и наших социальных практик (Dreyfus 2005), Марк Рэтхолл понимает их «буквально» (Wrathall 2011:205), чтó, конечно, вполне оправданно, в особенности в свете «верности родному месту» (Treue zur Scholle, GA 16:53), на которой настаивал Хайдеггер еще в 1925 году (в той же самой речи, где содержится высказывание об определяющих жизнь в большом городе признаках), и его высказываний о крови и почве в ЧТ (GA 94:38, ЧТ 46). Хайдеггер воспроизводит здесь различие между досократиками и метафизикой на ее начальном этапе с помощью четырех измерений установления в смысле приведения-в-Открытое-присутствия (ins-Of eneder-Anwesenheit-Bringen). Есть то, что приводится в состояние открытого, то, куда это должно быть поставлено, чтобы иметь место в Открытом, есть устанавливающий и тот, кому устанавливается. Еще во времена досократиков строились дома и изготавливались другие вещи. У досократиков в некоторые из этих вещей и через них в Открытое приходит в то же время больше, чем они сами, через облик храма приходит Небо, через его камни – окружающая Земля, через них обоих – Божественные. Земля, Небо и Божественные приходят в Открытое в качестве Наделяющих и одновременно как замыкающие-себя, как Святое, на которое люди сущностно обращены и от которого их мир получает размер, структуру и мерило. В метафизике же мир людей в этом смысле больше не уходит основой в землю или не посажен в почву. Поэтому земля признается простым материалом для человеческого производства, в форме присутствует только некая идея производителя и больше не присутствует небо, и производители поставляют вещи не богам, а себе и другим людям как конечным целям производства и пользователям продуктов. Хайдеггер говорил о досократовской части этой теории в двух вариантах: до 1942 года как о революционном акте, в котором революционеры по велению бытия выдвигают на передний план новый мир[41], а с 1942 года – в квиетистской форме, в которой ссылка на Божественных не революционирует мир, а только освящает существующий, чтобы люди встраивались в него[42].
Горизонт досократиков самый широкий, такой, в который человек, как уже говорилось, дальше всего «вышел из самого себя», и уже в первом периоде эпохи метафизики мир в противоположность к досократовскому определенным
GA 2:123; ср. Fritsche 2014:316–327.
GA 2:383; ср. Fritsche 2014:86–91.
Например, в «Истоке художественного творения» или во «Введении в метафизику».
Например, в «Вещи» (GA 7). Нехайдеггерианцы обычно высмеивают четверицу. Однако тут есть одно весьма трезвое зерно, которое, как я вижу, до сих пор игнорировалось. Хайдеггер в своей герменевтике греческого мира полагается, очевидно, на то, что Аристотель прав в своем утверждении, что, кроме приведенных им четырех типов причин (форма, материя, причина движения и цель), других нет (