Кольца Джудекки. Вера Евгеньевна Огнева
ты не знаешь. А с другой стороны: человек – везде человек, со всеми своими радостями и горестями, с дерьмом и соплями.
В середке вольготно расположился невысокий плотный мужчинка, – рубаха с запояской, картуз не снял даже когда сел за стол, лысина у него, что ли? – макнул в чернильницу ручку и навис над белым плотным листом. Как есть – купчина собрался сальдо с бульдой скрестить.
Слева пристроился тощий человечишка в куцем пиджачке и круглых проволочных очках. Колхозный счетовод с маузером на боку и мандатом за пазухой? Следователь НКВД районного масштаба?
– Вста-а-ть! – тут как тут выскочил урковатый парень, который третьего дни вел Илью по лестнице. Донкович, привычно, прошкрябал курткой о стену. В левом углу суетливо вскочил харьковчанин. В правом молчали.
– Помогите встать своему товарищу! – уставил на Илью кривоватый палец чекист.
– Его теперь только трубы Страшного Суда поднимут, – хрипло, как со сна отозвался Донкович.
– Помре сам или помогли? – пророкотал буслаевидный детина.
– Сам.
– Это – он! Он! – тыча в Илью, кинулся к решетке сосед. – Я видел. Я сообщил!
– Ваш сигнал принят, – заверил его чекист.
О как быстро договорились!
– Требую внести в протокол, – зашелся тем временем чекист. – Совершено убийство заключенным своего товарища.
– Карается отправкой в отряды, – меланхолично заметил бас. – Но сначала тело осмотрим.
– Мне и так все ясно, – уперся очкастый. – Убил из корыстных побуждений, дабы завладеть имуществом. Записали?
– Ниче я не писал, – отозвался картуз. – Папир кончился. Надо к господину Алмазову за чистым листом посылать. А пока Ивашка бегает, тело осмотрим.
– Нет, это возмутительно…
– Ну-ка, ну-ка? – ехидно переспросил «картуз». – Чем ты недоволен?! Тем, что чистый государственный папир господин Алмазов по счету выдает?
– Не это. . .
– Это, это! Так и запишем. У меня для твоих возмущений отдельный листок припасен. При свидетелях сказано.
– Не было этого!
– Было. Было!
– Кончай базар, – конструктивно грянул бас. – Пока Ивашка за гумагой бегает, дело надо править. Вы, двое, покойного разденьте и положите у решетки, сначала кверху пузом, потом кверху гузном.
Стараясь не испачкаться, Илья начал раздевать, закоченевшее тело. Всей одежды, оказалось, квадратная тряпка с дырой для головы и поясок. На веревочке болтался тощий кошель.
– Из каких такой будет? – задумчиво прогудел «Буслай», разглядывая, не до конца разогнутый, труп. – Слышь, лекарь, говоришь, сам преставился? От заразы, или как?
– От болезни, – осторожно пояснил Илья.
– Зараза у него переходчивая?
Отвечай тут! Совратъ? А вдруг придет штатный судмедэксперт и примитивно объяснит трибуналу, что за болезнь у почившего. Тут ведь и так и эдак можно повернуть. Тогда – сидеть не пересидеть.