Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!. Михаил Ланцов
отказаться от которой мало кто смог бы. Слишком она была резонансной. А вместе с тем использовал в своих целях, дискредитируя в глазах общественности всех, кто станет помогать японцам. Этот ход был довольно близок к тому поступку, что совершил в свое время президент САСШ Авраам Линкольн, выставив перед международным сообществом Южные штаты – реакционными угнетателями и поборниками рабовладения, в то время как Север «боролся за высокие идеалы». Это никак не соотносилось с действительностью. Однако доказывать, что «не осел», предлагалось защищающейся стороне. И Южные штаты, как и японцы, оказывались в весьма невыгодном положении. Ведь формальные маркеры правоты обвинителя таки имелись. Была резня мирного населения китайцев во время прошлой войны? Была. Тогда еще в газетах Европы шумиха поднялась. Всплыло. А значит, план «Желтая хризантема» не входил в диссонанс со старыми сведениями. Была резня русских командиров? Была. Кому она была выгодна? Кто ее мог совершить? Для большинства ответ был очевиден.
Глава 7
8 мая 1904 года, Санкт-Петербург
Великий князь Николай Михайлович[35] нервно постукивал пальцем по небольшому декоративному столику и курил сигарету за сигаретой. Скорее даже прикуривал, делал одну-две затяжки и тушил почти целую «цыгарку» весьма импульсивным жестом. Из-за чего вокруг пепельницы творился настоящий хаос.
Его собеседник вошел в эту небольшую комнату и брезгливо поморщился. Ему никогда не нравилось, когда люди демонстрируют свое душевное состояние окружающим. А выдержка и умение держать «poker face» считалось им не столько добродетелью, сколько нормой для любого серьезного мужчины.
– Что-то случилось? – поинтересовался он после минутной паузы, ибо великий князь так и не заметил его прихода, полностью погрузившись в свои мысли. Николай Михайлович вздрогнул, закашлялся, ибо вопрос пришелся на затяжку, и слегка затравленно посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос, и ответил, почти что выкрикнув свои слова:
– Все пропало! Все!
– Поясни, – все также спокойно поинтересовался собеседник, присев и принявшись за извлеченную им из футляра сигару. Это мельтешение с сигаретами он не любил и не понимал. Сигара и трубка – это дело. Обстоятельно, внушительно, фундаментально, да и много приятнее, куда уж без этого.
– Куропаткин… – произнес великий князь и замолчал, собираясь с мыслями.
– И что Куропаткин? Он внезапно заболел?
– Вроде того, – нервно усмехнулся Николай Михайлович. – Мы потеряли контроль над ситуацией.
– Он отказался с нами работать? Почему? На него это совсем не похоже.
– В том и дело, что нет, не отказался. Он продолжает присылать письма и телеграммы. Если их почитать – все радужно. Даже более того – предложил несколько новых интересных ходов.
– И что тебя смущает? Ведь все хорошо.
– Только на словах. В этом и беда! Адмирал Алексеев развил очень бурную деятельность.
Великий князь Николай Михайлович (1859–1919) – сын Михаила Николаевича, внук Николая I и дядя Николая II. Прославился удивительно яркими либеральными взглядами и активной, можно даже сказать, революционной жизненной позицией. Сыграл очень большую роль в успехе Февральской революции, впрочем, уже через месяц сильно в ней разочаровался.