Рассветы над Вавилоном. Виктор Семенов
ли, – сухо отозвался Рейнгольд.
– Я тоже думаю, что вряд ли. Теперь дальше. В Нариме, как я понял, командовал парадом Рори, так как Виктория Викторовна, которую они все боятся там как огня, бледнея только при упоминании о ней, находилась в отъезде.
– Ты думаешь, что… – начал Артур.
Закончить ему не удалось. В дверном проеме неожиданно показалась голова Глеба.
– Я тоже хочу скотча, – попросил студент.
Реплика его осталась без внимания.
– А ты представь, что имеет место какая-нибудь иная версия, – ответил на незаконченное предложение Давид. – Можешь?
Артур помолчал, косясь на Карину, а потом сказал, набравшись необходимого для этого духа:
– Хорошо. Если мы предполагаем, что таинственная посетительница Гарифа Зарифовича и есть демонизированная в некоторых кругах Виктория Викторовна, то тогда почему он сейчас в больнице, а не в крематории?
– А мы что, ее планы знаем? – мгновенно отреагировал Давид. – Карина вон тоже жива-здорова, сидит кроссовки свои рассматривает, хотя в помещениях принято разуваться. Может, у Виктории Викторовны и не было планов по устранению! Мы же не знаем. Пока.
– Не знаем, – согласился Артур.
– Мне можно стаканчик скотча? – не сдавался студент.
– Можно, – разрешил Буров, – возьми в баре бокал. Два, слышишь, два возьми.
Глеб вытащил из бара бокалы, поставил на стол, а Давид быстро наполнил их виски. Студент схватил свой и отошел в угол гостиной, видимо, не до конца поверив в свое счастье, а Буров поставил второй перед Кариной и повторил вопрос, который уже пытался задать ей некоторое время назад:
– Карина, ты когда-нибудь пробовала двадцатилетний шотландский скотч?
Та упорно молчала, рассматривая кроссовки.
– Выпей, – спокойно гнул свою линию Давид, – чуть полегче будет. Знаю, двадцати одного тебе нет, но я бывший полицейский, Артур тоже, поэтому под нашим присмотром – можно.
Тем временем в гостиную подтянулась и Валя. Буров на секунду отвлекся от Карины, рассматривая прическу Валентины, а Фатахова вдруг схватила бокал с огненной водой и, в два глотка осушив его, поставила обратно на стол. Давид молча покосился на Карину, а Рейнгольд пробормотал в ее сторону:
– Лучше помаленьку, детонька.
Буров потянулся к бутылке – там оставалось еще немного скотча – и чуть-чуть освежил свой стакан и стакан Артура, а остатки вылил Карине.
– Ты, Кариныч, действительно, давай потихонечку. Слушай дядю Арчи. Более известного как Артура Рейнгольда. Он мужик головастый, хотя внешне и не скажешь.
Буров критически осмотрел Артура.
– А что тебя в моем внешнем виде не устраивает? – ухмыльнулся тот.
– Какой-то ты несуразный. Неопрятный.
– Ох, извините, пожалуйста, – иронично пропел Рейнгольд.
Карина тем временем сделала еще один глоток, поменьше, и, поставив бокал обратно, вдруг произнесла громко, четко и ясно, вызвав тем самым всеобщее