Сердца наши золотые, инкрустированные бриллиантами. Этьен Экзольт
опираясь на стену, поставив правую полусогнутую ногу на сбитый носок потертой грязной туфли, покачивая левой рукой, как готовящийся к жонглированию цирковой артист. Тяжело вздрогнув, с пугливым лязгом освободившись от замка, массивная, обитая пятнистой выцветшей кожей дверь медленно открылась и мне стоило немалого труда устоять перед горячим зловонием, набросившимся на меня так, словно в течение многих лет желало оно пробраться внутрь моего тела, раздвинуть мои губы, протечь сквозь мои ноздри, густой пенистой тишиной залить мои легкие и смеяться, глядя, как я захлебываюсь, как текут слезы из моих глаз, оскорбленных чужим наслаждением. Вслед за ним из темноты выбралась неповоротливая, влажная, мягкая, скользкая фигура, немедля опознанная мной как одно из тех существ, чье присутствие в этом городе казалось мне лишним, о ком я чаще слышал от других и видел на экране телевизора, чем встречал лично. Появившись несколько лет назад, выйдя из моря на пляжи и заявив о себе громкими криками, они постепенно расползлись по городу, найдя работу в канализационных службах, планомерно увеличивая свой словарь, превращая неясные звуки в различимые слова, помимо нашего языка создавая свой и, как говорили мне университетские знакомые, делая первые попытки обрести письменность. Лишь дважды мне встречались те твари и случилось то, когда я бродил ночью по городу. Наблюдение за тем, как они, мерцая светящимися браслетами, суетились возле старых, покосившихся ремонтных машин, заползали в открытые люки, гортанно перекрикиваясь, бряцая инструментами в огромных, неловких, перепончатых руках, с потаенной ненавистью взирая на все вокруг, занимало меня на долгое время, представая непонятным театральным действом, разыгрываемым, дабы скрыть происходящую за пределами зрительного зала революцию.
Не отнимая пальцев от перил, царапающих кожу крошечными шипами, я наблюдал, как грузное темное тело приближается к нам из влажной темноты. Совершая короткие и быстрые вдохи, спасающие от илистом смраде, я не шевелился, боясь вспугнуть удивительное, неприятное, чуждое всему привычному существо. Цепляясь за стену левой рукой, оно нависло над порогом, перевесилось через него, хлопая широко открытым ртом с редкими в нем зубами, уставившись на моего соратника близко посаженными круглыми глазами. На коже существа, лишь слегка тронутой влагой, я различил белесые пятна корост, сухие воспаленные пустоши язв, вспухшие вулканы желтоватых гнойников. Перепонки между его пальцами порвались, лишенные ногтей пальцы подергивались, скользили по стене, по сморщенной белой краске двери. Увидев нас, тварь захрипела, из круглого рта донеслись звуки, едва ли способные убедить меня в ее разумности, громоздкая голова опустилась, что я невольно счел признаком возможной агрессии, но спутник мой, лукаво ухмыляясь, оттолкнулся от стены, положил руки на талию, уцепившись большими пальцами за широкий ремень, кивнул на канистры. Медленно опустив голову,