Гнездо страха. Кова Крэйсид
состоянии на каталке в машине скорой помощи.
–Хорошо, давай подведем итог. Ты решил свести счеты в жизнью из-за долгой депрессии, так?
–В общем да.
–Далее, ты понимаешь, что ты психически не здоров?
–Да, понимаю, что тут еще ответишь? «Нет», значит будешь отрицать очевидное.
–С какого периода ты начал болеть, как ты считаешь?
–Это произошло около года назад, когда я переехал в Москву.
–Осознаешь, что тебе необходимо лечение?
–Не знаю, никогда не думал, что мне помогут таблетки, но Вам виднее, так что в этом полагаюсь на Вас.
–Замечательно,-медленно произнес мой врач,-как ты, уже успел освоиться?
–Ну так, немного. В принципе не думаю, что после всего мне будет трудно привыкнуть к ограниченному пространству.
–В любом случае не расслабляйся. Будешь вести себя хорошо, переведем тебя из надзорки, разрешим выходить на прогулку, а через какое-то время и вовсе выпишем. Ну, можешь идти, вопросов у меня больше нет.
–Хорошо,-сказал я и уже собирался закрыть дверь кабинета, как вдруг услышал: «Джонатан, вот что я еще хотел спросить: здесь в больнице тебя посещали галлюцинации?»
–Как ни странно, пока нет. Видите, я даже смог провести с вами столь длительную беседу и ни разу ни на что не отвлекся.
–Если что увидишь, сразу сообщи мне.
–Ладно.
–Все, иди.
Я проследовал в самую дальнюю от входа в отделение палату и лег на вторую по счету от левого дальнего угла койку, к которой меня пристроили. В больнице я находился уже третий день и успел подготовиться к вопросам врача. Он вышел только сегодня, в понедельник, поскольку по выходным он не работает. В подготовке мне помог Ваня – приветливый парниша из первой палаты, проходивший экспертизу на пригодность к военной службе. Как только я поступил, он подсел на соседнюю койку и ввел меня в курс дела. Я узнал от него о распорядке дня, о сроках пребывания в больнице, минимальным из которых, к моей наивной радости, был две недели, и собственно о вопросах, которые меня ожидали в сегодняшней пересказанной ранее беседе. В принципе я рассказал врачу всю правду, поэтому готовиться особенно не пришлось, но все же был один момент, который я был вынужден выдумать. Я не самоубийца. Причиной появления пореза на моей руке был не стих, правдивость которого я осмыслил только вчера, не осознание того, что ждать не было смысла и даже не нож, который я якобы взял на кухне, ею было чудо. Да, да, самое натуральное чудо. В эту знаменательную субботу, когда оно свершилось, я лежал в кровати, опершись головой об стену и не шевелясь в изнеможении, наблюдал, как какая-то уродливая тварь наматывает на ворот мои кишки. Находясь все последнее время на грани нервного срыва, я, наконец, пересек эту грань и, заламывая руки, сделал то, что не делал, наверное, с пеленок, я заплакал. Слезы, безысходность моего положения и какая-то толика угасающей надежды, о которой я уже вспомнил в состоянии исступления, заставили произнести несвойственные мне слова: «Боже, молю