Мы – чемпионы! (сборник). Андрей Меркин
следующее лето, как студент Плехановского института, работал в строительном отряде: в парке Сокольники, в знаменитой «Шашлычной», в качестве кассира.
Вот такие чудеса происходили в те годы при наличии небольшой суммы в червонцах, которые у меня ещё остались, и, как сказала Аннушка из бессмертного романа Булгакова: «Мне ли червонцев не знать».
Сидел на кассе, работали в две смены. А когда смена заканчивалась, то приходила моя сменщица – ещё та махровая торгашка Ангелина Степановна, отработавшая на кассе в «Шашлычной», наверное, лет двадцать, а то и больше.
Ангелине Степановне было от роду лет шестьдесят с гаком, и отматала она «пятёрку» ещё при Сталине – за расхищение социалистической собственности.
Все, даже директор Самвел Гамлетович, называли её уважительно – тётя Лина.
Поняв, что меня воткнули по блату, она сначала была настроена скептически по отношению к моей наглой морде некоренной национальности.
Лицом и экстерьером тётя Лина была похожа на бультерьера средней злобности. Типичное лицо кассирши общепита тех лет.
Но когда после «прописки» я рассказал работникам советской торговли о моей славной работе в киоске «Пепси-кола» годом ранее, то был удостоен даже дружеского:
– Ни хуя себе!
Это произнес лично директор Самвел Гамлетович, которого трудно было удивить любой суммой, даже озвученной мной как маржа от околоторговых операций.
После такого неслыханного ангажемента тётя Лина прониклась и улыбнулась мне во все свои тридцать золотых зубов. Даже ее бородавка возле носа, казалось, улыбалась мне.
Я был посвящён во все тонкости работы на кассе и принят в работу на «общак», как и во всей советской торговле в те времена.
Надо сказать, что события в те годы происходили в «Шашлычной» удивительные, и об этом не писала ни одна газета, да и писать в те застойные годы ну никак не могла, если бы даже и захотела.
Очень часто к нам заходили поесть шашлычка и выпить армянского коньячка так называемые «блатные», или попросту обыкновенные бандиты, которые, увы и ах, уже в начале восьмидесятых годов плотно пронизывали, как метастазы, всю структуру парка Сокольники.
Среди них был один старый и хороший знакомый. И поверьте мне, он достоин отдельного описания, если не целой главы.
Это был блатной по кличке Ованес, с характерной русской фамилией Кузнецов. Старше меня лет на семь-восемь, уже успевший к тому времени отматать срок за гоп-стоп.
Кличку свою получил за сходство с маньяком «Мосгаз», наводившим страх на столицу в шестидесятых, по фамилии Ионесян. Ованес был жгучий брюнет.
Ещё до армии один из моих друзей подстригся наголо, за что получил от окрестной шпаны погонялово – Лысый. И хотя к моменту моей работы в «Шашлычной» он, как и я, давно отслужил в армии, кличку никто не отменял.
Как-то давно я и Лысый сидели в несгоревшем ещё тогда сокольническом ресторане «Прага», потягивали себе пивко, ели раков. Я уже демобилизовался, а Лысый, уйдя в армию намного позже, как раз пришёл