Там, где цветет полынь. Олли Вингет
деньгами и не думает о ценностях? Вещиц, подобных красной Никиткиной сандальке.
Сердце больно дернулось, заставив Улю шумно задышать, чтобы успокоить его безудержный стук. Голова стала тяжелой, кожа на щеках натянулась, сухая и ломкая. Ульяна снова и снова прокручивала кусочки разговора, но те никак не желали складываться в единую картинку – слишком уж многое оставалось неизвестным.
Но вещицы она представляла себе ясно. Яркими мазками в мутном полынном дурмане они привлекали взгляд, к ним хотелось прикоснуться. Ни разу еще Уля не пробовала вмешаться в ход видения, шелохнуться, протянуть руку, но теперь ей казалось, что это возможно. Перебори она дурноту и страх, оглядись повнимательнее, задержи образ чужого несправедливого конца, и пелена дрогнула бы, пропуская ее, делая увиденное объемным, реальным. А вместе с ним и заветную вещицу, которую можно забрать с собой, – Ульяна была уверена, что это так.
Три видения смерти за месяц – не так уж много. Три вещицы, принесенных Гусу. Три подарочка. И она сумеет попросить его о чем-то важном, большом, способном помочь выбраться из беспросветного болота, в котором Уля завязла по самую макушку, – ни выбраться, ни крикнуть, ни вдохнуть.
Ульяна вытянулась в полный рост, мельком подумав, что снова сейчас уснет не раздеваясь, – чем не камешек в чашу ее сумасшествия? Устало хмыкнув, она поерзала на продавленных подушках, устраиваясь удобнее, и натянула на ноги тонкое одеяло.
Притихшая было муха пронеслась мимо, назойливо жужжа. Нужно было прогнать мерзкое насекомое, прихлопнуть его скрученной бесплатной газетой, которая давно уже лежала на столике. Чем не вещица, помеченная полынью, а с нею и дурной гибелью? Эта мысль больно ужалила Улю, и она осталась лежать, наблюдая, как муха усаживается прямо на остывший кусок пиццы, подернутой пленкой холодного жира, и довольно потирает маленькие лапки.
Что можно попросить у Гуса? Первое пришедшее в голову отметалось как единственно невозможное. Если бы бездомный пообещал ей вернуть Никитку, она бы не раздумывала ни секунды. Но честность Рэма лишала выбор подобной легкости. Что еще нужно было Уле?
Деньги. Разумеется, они были не просто нужны – необходимы, как воздух и вода. Они были всем, в чем она нуждалась. Едой, крышей над головой, возможностью купить хороший компьютер и работать за ним, не выходя из дома, не встречаясь с теми, кто мог погибнуть на ее глазах, утонув в полыни.
Но просить денег у бездомного пьяницы, предлагающего ей почти безграничные возможности исполнения мечтаний, было слишком приземленным, банальным решением. Даже получив целый чемодан рыжих купюр, она все равно останется одинокой, испуганной и всеми покинутой.
Прощение мамы. Полное и окончательное прощение. Такое же, как и холодная ненависть сейчас, только с иным полюсом. Прощение как право вернуться домой, прижаться головой к родной груди и долго плакать, чувствуя, как нежно перебирает волосы ласковая, невесомая мамина рука. Неискреннее, наколдованное прощение. Конечно, на первое время хватит