Артистка, блин!. Екатерина Вильмонт
себя верите? – настороженно прищурился Семен Романович.
Варя на секунду запнулась, потом подняла на режиссера глаза.
– Да. Я верю, – но голос ее при этом дрогнул.
– Вот и славно! Вы говорили, что поете?
– Да.
– Можете сейчас спеть?
– В ресторане? – ахнула Варя.
– А что, слабо?
– Нет. – Варя решительно поднялась, подошла к метрдотелю, что-то ему сказала, тот улыбнулся и кивнул. Она направилась к старому пианино, стоявшему поодаль, откинула крышку, пробежала пальцами по клавишам, на мгновение задумалась и вдруг запела:
Целую ночь соловей нам насвистывал,
Город молчал и молчали дома,
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума.
Голос у нее был небольшой, но глубокий, волнующий, и пела она просто, очень музыкально и проникновенно. Все, кто был в зале, замерли. Семен Романович и Надежда Михайловна радостно переглядывались. Варя закончила романс, раскланялась, потом, озорно блеснув глазами, заиграла популярную в Германии полечку и запела по-немецки. Это была уже совсем другая женщина, другой голос и манера петь. Супруги Шилевич только диву давались. Бурные аплодисменты были Варе наградой. Она раскланялась в слегка шутливой манере и вернулась к столу.
– Браво, девочка моя! – закричал Семен Романович и обнял Варю. – Это было здорово! Ах, Надя, у меня действительно глаз-алмаз! И в фильме вы тоже будете петь! Вот я сейчас… – он выхватил из кармана мобильный телефон, набрал номер. – Генаша, с Новым годом! Да, мы в Альпах! Ген, у меня к тебе просьба, надо будет в ближайшее время встретиться. Мне нужна песня! Для дивного женского голоса, нет, ты не знаешь, я и сам только сегодня ее узнал… Это волшебная история, альпийская сказка! Я прилетаю одиннадцатого под вечер, давай встретимся двенадцатого, идет? Вот и отлично! Да, разумеется, со мной и тебе кланяется. Все, дружище, приеду, сразу позвоню! Варя, это Геннадий Градов, изумительный композитор, знаете такого?
– Нет, простите…
– Ничего, еще узнаете… Ах, как хорошо, как чудесно вы пели… Надя, какая ты умница, что притащила меня сюда! – он пребывал в абсолютной эйфории. – Варя, приходите завтра с утра, попробуем порепетировать…
– Простите меня, но я завтра работаю, мне нужно ехать в другой город, я не знаю, когда освобожусь…
– Какая досада! А если отпроситься?
– Сеня, не пори горячку! И что ты собрался репетировать? Остынь! Лучше отдыхай тут, пока есть возможность, и с новыми силами вступи в схватку с продюсерами.
– Ты, как всегда, права, – понурил голову Шилевич.
– Ну что? – спросила мать. – Глаза сияют! Тебя взяли?
– Мамочка, ну это ж так сразу не делается, но я им понравилась.
– Но что дальше-то будет?
– Полечу в Москву на два-три дня. На пробы. И это при условии, что Шилевичу удастся уговорить продюсеров посмотреть никому не известную актрису.
– То есть вилами по воде?
– Пока да. Но я убеждена… Все получится! Должно получиться!
– Варюша,